Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

Девчонка развернулась и, слегка прихрамывая, направилась к дороге. Тина последовала за ней – и почти сразу заметила, что с Пирсом что-то не то: он присел, закатав штанину, и осматривал собственную лодыжку.

– Меня укусила крыса, – мрачно объявил он ещё издалека. – Ну, я хотя бы рассчитался с ней – пинком… Интересно, у меня теперь будет бешенство? Или чума? А если у неё трупный яд на клыках? У крыс вообще есть клыки?

– Скоро узнаем. – Мисс Рошетт, бледная как полотно, однако совершенно спокойная, положила ему руку на плечо. – Я вызвала два такси. На одном мы с вами, мистер Пирс, отправимся в больницу, а другое развезёт по домам мисс Мэйнард, мисс Саммерс и мистера Оливейру. И – нет, возражения не принимаются, леди и джентльмены. Спорить не советую, я не в духе.

Никто, впрочем, и не собирался.

Машины прибыли быстро, в течение пятнадцати минут. За рулём Тининого такси оказалась женщина – брюнетка средних лет с жизнерадостными хвостиками, как у школьницы. Это почему-то успокоило – в то, что сообщником Доу может быть такая особа, верилось с трудом. Вела она осторожно, пожалуй, даже слишком, и к дому-с-репутацией подъехала уже в глубоких сумерках.

– Береги себя, ладно? – высунулась Уиллоу из окна, провожая Тину взглядом.

– Договорились, – улыбнулась она и махнула на прощание рукой.

Машина отъехала. Тина углубилась в сад, зябко поводя плечами; замечание Пирса оказалось пророческим – к вечеру сильно похолодало, и особенно это чувствовалось на контрасте с полуденной жарой. Ключи в кармане джинсов были тёплыми; они сами просились в руку, словно торопя…

За спиной, у перекошенного почтового ящика, послышался шорох.

Оглядываться Тина не стала – резко стартанула и со спринтерской скоростью понеслась по дорожке, привычно пригибаясь там, где ветви вишен слишком сильно наклонялись к земле. Позади слышались топот и скрежет – да такой, словно мчалась по пятам бойцовая собака с железными когтями. Взлетев на порог, Тина отпихнула в сторону ветки – «Откуда они взялись?» – и воткнула ключ в скважину. Провернула, нажала на ручку, ввалилась в холл, хлопнула ладонью по выключателю, резко задвинула щеколду – и сползла на пол.

Снаружи что-то слабо царапалось, но не в дверь, а словно бы поодаль, за крыльцом. Кошки пялились с безопасного расстояния – кто с лестницы, кто со шляпной полки, и только Геката бродила из угла в угол, выгнув спину и вздыбив шерсть.

«Надолго же хватило моей выдержки и решения быть храброй».

Тина подтянула колени к груди, обнимая, и уткнулась в них лбом.

– Прости, Кёнвальд, – прошептала она и сморгнула влагу в уголках глаз. – Кажется, свидания сегодня не получится. Если хочешь – приходи сам.

Шорохи снаружи стихли.

Геката перестала злобно таращиться – и распласталась по паркету, перекатываясь на спину.

…а потом в дверь постучали – трижды, сильно и требовательно.

Глава 8

Кёнвальд

«Прямо как в сказке».

В глубине души Тина почти не удивилась. Третья попытка подружиться с рекой, три удара дверным кольцом – это было так канонично, что даже немного ирреально. Классический литературный опыт подсказывал единственно верное решение: молчать и притворяться, что ничего не происходит, пока не сделан ещё роковой шаг в жадную трясину приключений.

Вместо этого Тина глубоко вздохнула и негромко спросила, полуобернувшись:

– И как я узнаю, что это именно ты?

– Э-э, м-м-м… – ответил снаружи голос, весьма приятный, но преисполненный замешательства. – Спасибо за кофе, это было очень кстати. И у тебя родинка между лопатками, а на груди…

Из горла у Тины вырвалось какое-то кошачье шипение. Она подскочила, защёлкала замками и задвижками, распахнула дверь – и высунулась в темноту, пылая праведным гневом. Темнота предусмотрительно отступила, поднимая руки:

– Ты же сама просила доказательств, так зачем злиться? Между прочим, я мог бы войти и без приглашения, так что цени мою деликатность.

«Кажется, я понимаю, почему у Уиллоу рука сама тянется к тяжёлым предметам, когда речь заходит о реке», – подумала Тина, а потом наконец увидела гостя…

«…или он позволил себя увидеть?»

Сначала ей показалось, что она смотрит в небо. Такое небо, которое бывает над бескрайней водой – над уснувшим океаном; над глубокой водой – над омутом; над водой, когда солнца нет, но свет льётся откуда-то изнутри, издали, отовсюду одновременно. Синий – безжалостный цвет, спокойный, изменчивый, завораживающий, синий-синий-синий…

Тина заставила себя сделать глубокий вздох, затем ещё один и ещё.

Глаза его были квинтэссенцией цвета, и на всё остальное красок попросту не хватило. Волосы густые, прямые, но белёсые и паутинно тонкие – почти младенческие. Ресницы тоже густые, опускающиеся от собственной тяжести, но едва ли не прозрачные; кожа, не тронутая ни загаром, ни румянцем; обескровленные губы. В нём не было ничего плавного – острый подбородок, острый нос, даже зубы, мелковатые и ровные, казались очень острыми. Он стоял на пороге, стиснув кулаки в карманах серой толстовки, застывший от напряжения – и с безупречно спокойным взглядом. Глубокий капюшон лежал на плечах, как складки плаща у героев со старых иллюстраций.

Если Кёнвальд и напоминал реку, то зимнюю, промёрзшую до самого дна, с источником колдовского света, скрытым подо льдом.

– Ну, что? Ты меня здесь всю ночь продержишь?

Он шагнул на порог, и волшебство рассеялось. Тина прыснула в кулак и отвернулась: грозный дух реки оказался ниже её на полголовы.

«Так вот что Уиллоу имела в виду».

– Значит, очаровательный хрупкий блондин, который уже и не надеется подрасти?

Кёнвальд нахлобучил капюшон, немного прибавив себе роста, и проскользнул мимо Тины в дом, бормоча:

– «Ты не похож на воина», – говорили они. «У тебя не растёт борода», – говорили они. «Ты занимаешься колдовством, что мужчине не подобает», «У тебя нет вассалов», «И приятелей при дворе у тебя нет», «Отцу моему ты не нравишься»… Ты правда думаешь, что скажешь мне что-то новое, Тина Мэйнард?

На секунду в голове засвербела мысль, что злить могущественного хозяина реки как-то нехорошо, но почти сразу исчезла. Он бурчал себе под нос, горбился, угрюмо расхаживал по холлу, трогал без спросу вещи и кошек – но глаза у него улыбались. Так, словно жили сами по себе – или говорили правду, в отличие от уст.

– М-м… Мы можем обсудить варианты за чашкой кофе и канапе с оливками.

Он развернулся на пятке и резко подался к ней, глядя из-под капюшона.

– Вот такого правда не говорили.

Тина замерла, чувствуя, что опять