Дети Доброты - Мила Бачурова

— А ты молодец, — глядя на Шамана, задумчиво обронил Кирилл. — Даже я твоими сказками заслушался, хотя по вашей с Ангелиной воле собственными руками Олеську заколол. А уж по неокрепшим разумам твои песни — должно быть, вовсе ракетный удар.

«О чём это он? — обалдело подумал Серый. — Какой ещё удар, что он несёт?»

А отец продолжил — уже другим, «командирским», тоном:

— Ладно. В целом, картина ясна. Твои люди остались без разума — что ж, мы вернём им разум. Это действительно будет справедливо.

Георгий встрепенулся. Шаман колыхнул капюшоном. Серый увидел, как в глазах у Ариадны и Виссариона вспыхнула надежда.

— Серый, Мрак, — скомандовал отец. — Выходите.

Серый с Мраком переглянулись и, перемахнув остатки заборчика, отгораживающего палисадник, синхронно выпрыгнули на дорогу. Серый с удовольствием полюбовался, как догнавшая их троица шарахнулась от неожиданности.

— В общем, так, — сказал отец. — Оставлять посёлок безнадзорным — действительно не дело. Но о возращении туда Шамана речи быть не может. Люди, его молитвами, уже обезумели, а дальше будет только хуже... Поэтому в посёлок вернётся Джек.

— Что-о?! — ахнул Георгий.

Ариадна взвизгнула:

— Нет!

А Джек, кажется, не удивился. Спокойно кивнул:

— Могу, чё. — Подмигнул Георгию: — И то сказать — чем я не Шаман? Колпак надвину, песни выучу — эх, заживём! Помирать не надо будет.

Георгий остолбенел молчал. А отец закончил:

— С Джеком пойдут Серый и Эри. А вы отдадите нам лошадей — это поможет мне, Шаману и Мраку быстрее добраться до дома. Через четыре, максимум — пять месяцев, сюда придёт наш передовой отряд. Надеюсь, за это время мозги у людей встанут на место. Обещаю, что Шамана мы не убьём. И это будет гарантией того, что вы не тронете Джека и ребят. Они помогут вам навести порядок, а после нашего возвращения уйдут. Обещаю.

Ответом было гробовое молчание — слов не нашлось ни у кого.

Джек затянулся в последний раз, выдохнул дым и прицельным щелчком отправил окурок в кусты. Посмотрел на небо. Сказал, ни к кому не обращаясь:

— Светает, однако... Вот вам первый голос разума: лошадей привяжите, да топайте приют себе искать. Один хрен сегодня никуда не поедете, а в этот дом мы вас не пустим. Не люблю, когда меня во сне задушить пытаются.

***

Задавать отцу вопросы в присутствии Шамана и чужаков Серый не решился, с крыльца разошлись молча. Мрак и подавно ни слова не обронил — хотя Серый понял, что обалдел от распоряжения отца не меньше него.

Дабы сохранить лицо, все дружно сделали вид, что всё идёт, как задумано. И лишь убедившись, что Георгий, Ариадна и Виссарион обосновались в доме неподалёку с явным намерением не высовываться до вечера, а утомлённый ночным переходом Шаман затих в дальней комнате, Серый решился заговорить.

— Пап. Ты нам ничего сказать не хочещь?

Эри и Мрак замерли, Джек невозмутимо продолжил разматывать бинты на боку.

— Хочу, — кивнул отец. — Сейчас Джеку повязку поменяю, отойдём туда, где ушей лишних нет, и поговорим.

Через полчаса отряд вышел в пристроенный к дому двор — помещение без окон, где хозяева когда-то держали скотину.

Тут темнота сменилась полусветом — сквозь щели в прохудившейся крыше пробивались тонкие лучи солнца. В ярких, узких полосах плясали пылинки. У дальней стены помещения стояла узкая лавка, на неё и присели.

— Итак, — сказал отец. — Ситуация следующая — Жека, поправь, если ошибаюсь. За тридцать лет люди Шамана подсели на присутствие его и Ангелины мощнее, чем Дикие на наркоту. И теперь, без Шамана, у них началась ломка. Разум, привыкший к тотальному контролю — то есть, к тому, что его постоянно поглаживают, поддерживают и направляют — вдруг утратил опору. Наружу вырываются доселе подавляемые эмоции и желания. Необъяснимая тревога переходит в агрессию. Растерянность сменяется вспышками бунтарства, а вспышки — страхом ответственности, неумением отвечать за свои поступки. Вскипает и выходит на поверхность всё то, что Шаман нежно и с любовью подавлял в людях тридцать лет. Зависть, злость, желание самоутвердиться... У нас так дуреют подростки в период пубертата — но рядом с нашими детьми всегда есть взрослые люди, готовые помочь.

— По шее двинуть, — хмыкнул Джек.

Кирилл серьёзно кивнул:

— В том числе. Ты, возможно, удивишься, но в обозначенной ситуации физическое воздействие — одна из форм оказания помощи. А у людей Шамана таких «взрослых» рядом больше нет. Люди не понимают, что с ними. Боятся того, что происходит, и на пике своих страхов творят новую дичь. А учитывая тот факт, что физически они — реально взрослые, то есть сильные, телесно здоровые люди, бед могут натворить немало. А в бедах обвинят — как вы думаете, кого?

— Кого? — удивилась Эри.

— Нас, — буркнул Мрак. — Кого ж ещё.

— Почему нас?

— Дак, потому что пока у них Шаман был, всё нормально было, — объяснил очевидное Серый. — Ну, то есть, они считают, что нормально — не в курсе же, что им тридцать лет мозги сношали. А пропал Шаман, муйня началась. А Шамана увёл — кто?

— Мы, — ахнула Эри.

— Во-во, — кивнул Серый. — Об чём и речь.

Джек невесело усмехнулся:

— Погодите ещё, это пока цветочки. А вот когда они не только драться да к бабам приставать, а ещё и бухать научатся — вот тогда пойдёт жара! Если уж на трезвяк так отжигают, спьяну вовсе беспределить начнут. И, что характерно, тоже скажут, будто мы крайние. При Шамане не бухали же!

Кирилл кивнул:

— Вот именно. Поэтому ты вернёшься в его посёлок и проследишь за тем, чтобы мозги у людей встали на место.

Джек гыгыкнул:

— Самому-то не смешно? Меня, и главным по порядку? Это ж сказать кому, не поверят.

Кирилл развёл руками:

— Позволить Шаману вернуться мы не можем. Но и бросать людей в таком положении нельзя. Косвенно в их помешательстве и впрямь виноваты мы, и наш долг — попытаться исправить ситуацию. Шаман — эмпат, вы с Эри — тоже. Надеюсь, у вас получится как-то повлиять на людей. А если не получится, если поймёшь, что от вашего вмешательства становится хуже, немедленно уходите. Скрыться ты сумеешь, тут уж не мне тебя учить... Жека, — Кирилл вздохнул. — Я понимаю, что ты устал.