Дети Доброты - Мила Бачурова

Глава 2

Серый

Отец молчал. Да Серый и сам офигел — слишком уж не вязался облик кротких, благонравных жителей шаманского посёлка с тем, что рассказывали Виссарион и Георгий.

А вот Джек не удивился. С нехорошей усмешкой покивал:

— Ну да, так оно и бывает. Если лупить-лупить, а потом с цепи спустить.

— О чём ты? — не понял отец.

— Видал когда-нибудь, как цепные псы с привязи срываются? — вопросом на вопрос отозвался Джек. — Нет?.. А мне вот по детству доводилось, еле ноги унёс. И Шаман с его бабой народ в посёлке — считай, как собак, на цепи держали. Чуть что — сапогом в зубы, а то Мать Доброты прогневается. И, когда надо, она в натуре гневалась — вот люди и сидели тише, чем мышь под веником. Пикнуть не то, чтобы боялись — знать не знали, что вообще можно. С одной стороны. А с другой — вроде и не нужно. На кого рыпаться-то, когда все вокруг — добрые до усрачки? Уступают, помогают, слова поперёк не скажут. И с чего, спрашивается, при такой жизни волну гнать? А теперь нету той цепи. Вот они с резьбы и послетали.

Отец нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что постулаты Матери Доброты в посёлке соблюдались по принуждению? Обычной пропаганды было недостаточно, и Шаман с Ангелиной прибегали к собственным методам внушения?

— Я хочу сказать, что не бывает таких людей, чтоб круглые сутки, с ночи до утра, жизни радовались, — проворчал Джек. — Какой бы человек хороший ни был — вот, хоть тебя, блаженного, взять, — а бывают моменты, что бесишься. А этим хоть ссы в глаза — всё божья роса! Утрутся и спасибо скажут. Почему и говорю, хрень это. Наведённое оно, ихнее добро.

Отец молчал, барабанил пальцами по кобуре. И решил:

— Приведи-ка сюда Шамана. Стоять! — рявкнул бросившемуся было к крыльцу Георгию.

Тот, ворча, остановился. Джек неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Скрылся в доме.

Через минуту вывел на крыльцо Шамана — со связанными за спиной руками.

— Что вы с ним сделали?! — ахнула Ариадна.

— Примерно то же, что он делал с вами на протяжении тридцати лет, — бросил отец. — Шаман! Не говори, что ничего не слышал. Мы верно догадались, что доброта твоих людей — результат воздействия на их мозг?

— Мира и добра тебе, Георгий, — будто не слыша отца, проговорил Шаман. — Мира и добра, дети.

Георгий, Ариадна и Виссарион нестройно отозвались.

— Нет слов, чтобы передать, как мне жаль вас и всех, кто остался в посёлке, — продолжил Шаман, — как я волнуюсь за мать Ангелину. Без неё и меня вы растерялись, как теряются малые ребятишки, оставшись одни.

— Растерялись, значит, — хмыкнул Джек. — Морды друг другу бить и баб насиловать — это они от растерянности. А как ты вернёшься, сразу найдутся. Так?

Шаман проигнорировал и Джека.

— Я сумею вернуть в посёлок мир и благополучие, — всё тем же мягким, обволакивающим голосом продолжил он. — Вам ведь уже сейчас стало спокойнее. Верно?

— Да!

— Стало!

— Верни нам свою мудрость, Шаман!

Серому показалось, что догнавшая их троица не опускается на колени лишь потому, что стесняется присутствия чужаков.

— Джек? — спросил Кирилл. Наверное, подумал так же.

Джек мотнул головой — кажется, с недоумением:

— Нет. Ничего не слышу.

— Ты напрасно подозреваешь меня в том, чего я не делаю, — скорбно сказал Шаман Кириллу. — Люди привыкли ко мне, любят меня. Им становится спокойнее от одного лишь моего присутствия. Но ты отнял у них даже эту малость! Люди напуганы, растеряны, из-за паники творят безумства. И ты ещё говоришь, что не причинял нам зла?

Лицо Кирилла хранило каменное выражение, но Серый понял, что он колеблется. И есть от чего. Если в посёлке, враз лишившемся обоих начальников, уже сейчас такое творится, так оно чем дальше, тем хуже будет. Того гляди, вовсе друг друга перебьют. А отец, получается, крайний — Шамана-то он увёл. И что теперь делать, спрашивается?

— Собаки без хозяев тоже воют, — бросил Джек.

Отец вопросительно посмотрел на него.

— Да жил в Ногинске дядька один, — объяснил Джек, — а у того — псина. Брехливая, бестолковая, но преданная — страсть. Так вот, когда тот дядька помер, она жрать перестала, и даже воду пить. Круглые сутки лежала да выла, а потом подохла. Не смогла без хозяина.

— Собака — животное, — сказал отец. — Животными движут инстинкты. А перед нами люди.

— Да какие они люди? Ты глянь на них — если б могли, уже бы пятки своему уродцу лизали.

— Как ты смеешь?! — взвился Георгий.

— Оставь его, Георгий, — мягко проговорил Шаман. — В душе у этого человека — тьма. Ему неведома Доброта. Не дано понять, сколь велика моя любовь к вам и ваше уважение ко мне.

— Ну-ну, — сказал Джек. Уселся на перила, выдернул зубами из портсигара сигарету и закурил.

— Пусть они тебя отпустят, — угрюмо пробухтел Георгий.

Шаман понурил голову:

— Увы. Я стар и немощен. Они умеют сражаться, а мы с вами никогда не держали в руках оружия. Победить их нам не удастся. Всё, на что можем уповать — милосердие их командира. — Шаман повернулся к отцу. — Я плохо знаю тебя, но чувствую, что в душе ты не злой человек. Тебе приходится принимать жестокие решения вопреки велению сердца. Ты ведь не хочешь меня удерживать! Тебе жаль людей, которые, оставшись без пригляда, сходят с ума. Тебе стыдно за то, что ты натворил... Прошу — послушай голос своей души, а не разума. Поступи не как надменный воин, но как добрый человек и мудрый правитель.

Серый поймал себя на том, что уже и сам готов поддержать Шамана. Ну для чего он им сдался, в конце-то концов, несчастный кривоногий карлик? Сюда без него дошли, а уж обратно и подавно дойдут. А тем, в посёлке, небось, и на самом деле лихо — осталось