Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
– Ка-акая новость! – флегматично отозвалась супруга. – Не подпускай ко мне детишек, я вся в козьем помете. Испачкаются.
– Сэнни, да ты послушай: то, что мы принимали за самоцветную шкатулку на бажовский манер, оказывается – карта Свахи! Алэл, мудрая голова, сразу до этого додумался, вот что значит быть королем-чародеем.
– Постой, постой, как это – карта? Там ведь всё… – Она сделала несколько беспомощных вращательных движений руками, точно обнимала громадную дыню. – Там внутри все круглое…
– Естественно! Сваха-то тоже круглая, точно башка у нашего Пыметсу. Впрочем, как и все остальные планеты. И звезды. Такая сферическая карта называется глобусом. Что, на Джаспере такого не изобрели? Впрочем, ваши крэги издавна внушили вам отвращение ко всяким изображениям. Так вот, это – глобус, только навыворот. Словно ты стоишь в самой сердцевине планеты и видишь вокруг себя ее поверхность. Понимаешь?
Если признаться честно, то у нее голова кружилась – так сразу из невестийского рассвета да в игуанские сумерки… Но она мужественно кивнула:
– Это я понимаю. Неясно только, почему эта выдумка древних свахейцев привела тебя в такой неописуемый восторг.
– Ну, честное слово, ты сегодня какая-то бесчувственная, мое твое величество. А восторг по поводу того, что на этой карте я, кажется, обнаружил космодром…
– Космы… что?
– То место, откуда взлетают гигантские корабли, чтобы направиться к другим планетам! И это значит, что кто-то из свахейцев мог уцелеть.
– Где?
– Ну… Жених и Невеста отпадают, там можно только поджариваться, а вот космические станции, работающие в автономном режиме, для технического уровня свахейцев вполне достижимы. Надо только их поискать.
– А зачем?
Он опешил:
– Как это – зачем? Это же люди, стоящие на том же уровне развития, что и мы на Земле…
– Если это тот же уровень, значит у них в данный момент нет ни волшебников, ни талисманов. Нам-то ведь от них нужно только это. А людей во всей Вселенной знаешь сколько? Со всеми не перезнакомишься, – она зевнула.
Ее всегда приводила в недоумение эта исключительно земная тяга: на все планеты слетать, со всеми туземцами подружиться, всем несчастненьким помочь…
– А если они действительно заперты в какой-то межпланетной конструкции, – настаивал командор – и теперь, по прошествии стольких лет, им нужна помощь – кто, кроме твоей дружины, сможет сослужить им эту службу?
Ну вот и до благотворительности дошли.
– Джасперяне никому не служат, ты забыл, муж мой, любовь моя. А если у свахейцев имеются корабли, способные летать в черной пустоте, то они могут вернуться к себе на родину, там ведь уже снова можно жить. И потом ты же в этих черных небесах достаточно поработал, можешь себе представить, реально ли это – искать крошечную песчинку твоей так называемой автономной станции, кружащую где-то меж звездами.
– Мне бы твое царственное спокойствие! Я вот теперь места себе не найду, пока не выясню, соответствует ли моя догадка истине.
– Ну и прекрасно – с утра прогуляй Ю-юшеньку на коне, ему полезно подышать морским воздухом, а потом бери хотя бы Дуза, он человек хладнокровный, приступам телячьего восторга не подвержен. И проверяй свою выдумку.
– Гипотезу, с твоего разрешения… О черт, если бы пару лет назад мне предсказали, что я буду слышать от жены: погуляй с ребенком, а потом можешь слетать на планету, которая от тебя за сотни парсеков… Заикой бы стал. От смеха.
– Смеющийся муж – залог семейного счастья. Только посмотрим, кто будет смеяться последним, отыскав проклятый талисман.
– Боюсь, что это будешь не ты, дорогая, – в последнее время я замечаю у тебя упадок энтузиазма и явное охлаждение к прогулкам на Сваху.
– Нет свежих идей. А шарить наугад – дело безнадежное, я уже убедилась. Вот посижу на закатном солнышке, подумаю, на карту эту самоцветную полюбуюсь – авось какая-нибудь мыслишка и промелькнет. Ведь талисман может находиться и в Джанибастовом замке, и… хоть наш менестрель утверждал, что его Ала-Рани волшебством не богата, но именно там. Нужно только терпеливо дождаться его возвращения.
– До чего ты стала рассудительной, даже не верится!
– А эта рассудительность – только часть моей переменчивости. Сейчас мне гораздо интереснее возвести над морем невиданный в здешних краях замок, чем облететь десяток незнакомых созвездий. – ох, какое вранье, какое махровое вранье!
Просто счастье, что оно совершенно безобидно.
Но вот землянину от таких реплик, совершенно естественных для джасперян, иногда хотелось взвыть.
– Насколько же вы не цените того дара, что вам дан от рождения!
– Вон твоя дружина, командор, бери любого, и – черные небеса перед тобой скатертью расстелены… Я правильно цитирую фольклорную мудрость? Лет через десять тебе это тоже надоест до оскомины.
– Даже через десять лет мне не надоест только одно…
– Ох.
К счастью (супружескому) это междометие вовсе не переводилось сакраментальной общеземельной формулой «яусталакаксобака», а означало лишь истинно королевское «сначала завоюй!». Сразу по возвращении на Игуану жаркое колдовство чужого мира улетучивалось, оставался только ее Юрг, и нечародейная темнота их ночей, в которых он всегда был командором, а если повезет – то и звездным волком, от которого так остерегали ее позабытые «Звездные анналы». И она не утруждала себя никчемным вопросом: какой же из двух миров ей нужнее. Тут не надо было и обращаться к неслышимому голосу. Оба. И друг другу они отнюдь не мешали.
Вот почему поздно ночью, когда Юрг уже похрапывал, она долго лежала, из-под прикрытых век уставясь в черные небеса собственной слепоты. Что-то во вчерашнем разговоре настораживало ее, заставляло припоминать и взвешивать каждое слово… Только это был разговор не с мужем.
С Гороном.
Его поведение она сочла бы естественным – нестарый еще мужчина, хоть и с комплексом надуманных самоограничений, и молодая женщина… а, вот она и поймала за мышиный хвостик источник собственного недоумения. С одной стороны, он все время подчеркивал, что она – еще дитя, и не в иносказательно-комплиментарном смысле, а в самом прямом. Который и для нее стал ясен только тогда, когда он сообщил, что у невестийских аборигенов детство длится почти всю сознательную жизнь. Она припомнила своих нечаянных товарищей по игре в мяч: на вид они были ее сверстниками, если даже не старше, но вели себя как расшалившаяся детвора. Они и ее включили в свой круг как малолетку.
Дитя, значит.
Но тогда какого же тролля он ее охмурял – а уж на то, чтобы распознать подобную попытку, у нее был если не нюх, то весьма внушительный опыт. На нее заглядывались чуть ли не с десяти лет, и вовсе не потому, что
