Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
– И все-таки королеву Ушинь надо поставить в известность о имевшем место случае вторжения… – Чопорный тон Эрма свидетельствовал о том, что он накрепко вошел в роль сенешаля.
– Это само собой, – тоскливо согласился командор. – Когда нам будет что сказать.
А сказать можно было еще одно: появление в Бирюзовом Доле постороннего допускалось лишь в том случае, если кто-то из дружинников хотя бы на долю секунды принес этого постороннего сюда вместе с собой. Они, скажем, появились в запасном кораблике, предназначенном для гостей, один взгляд – и чужак уже исчезал. Чтобы вернуться сюда в любое время.
Пожалуй, все, кроме Харра, это уже понимали. Но никто не мог произнести это вслух: ведь тогда выходило, что один из сидящих сейчас в тесном кругу – предатель.
– О древние боги! – не выдержала принцесса. – А ты-то что на меня уставился и молчишь, славный менестрель? Раньше ведь рта не закрывал!
– А я все жду, когда вы мудрствовать перестанете, – спокойно изрек по-Харрада.
– Дерзишь! – рявкнул Эрм, которому тоже было не по себе.
– На том стою. А гляжу я на тебя, владетельница, потому как ты кожей светла, волосом черна, собой пригожа, летами млада и дитя при тебе.
Все онемели, уже поняв, к чему он ведет.
– Так ту ли убили?
– Нет на Джаспере человека, который не знал бы меня в лицо, – с королевской простотой изрекла принцесса.
– Так то ж на Джаспере…
– Да ты сам подумай, что говоришь, – накинулся на него Юрг, – мы решили спасти Чернавку от твоих законников, а она, в благодарность за спасение, полоснула своей избавительнице по горлу?
– А другого не дано, – спокойно парировал Харр. – Две бабы, одно дите. Когда одна баба со своим дитем найдены убиенными, на кого думать?
– Знаешь, милый, это даже для варварской логики слишком примитивно.
– А то, что истинно, всегда просто, – пожав плечами, легко бросил менестрель. – Жизнь, смерть, злодеяние. Это как пальцем ткнуть – во, в этот кувшин. Вот я ткнул, это – истина. Вот я в руки взял – а она емкая, стерва. Внутри много чего.
Эта первобытная сентенция подействовала на всех ошеломляюще.
– Слушай, ты, гусь лапчатый, – встряхнулся наконец Флейж, – ты, конечно, поднаторел на своих пирах сиволапых караванников развлекать, но здесь…
Принцесса остановила его взмахом руки.
– Допустим, от всего пережитого Чернавка сошла с ума. Но тогда где она?
– Эх, жалость, что ваши шустрики служивые говорить не обучены… Так… В ворота она выглянула – увидала коней. Что ей оставалось? Стена. Я бы враз вскарабкался.
– Глядите, у кухонного навеса уголок осыпался – утром был цел. – Это, как всегда, не ускользнуло от наблюдательного Сорка.
– Но там же обрыв, высота невероятная, – осторожно вставил Дуз.
– А она что, знала?
Сразу трое или четверо, похватав факелы, воткнутые в землю, в один миг очутились на кромке стены.
– Гуен еще там! – крикнул Ких, вглядываясь в темноту ночного моря, глухо ворчавшего у подножия обрыва, который сейчас казался уходящим прямо в преисподнюю.
– В дом и затворитесь, – коротко бросила мона Сэниа Эрму, передавая ему девочку. – Все – вниз!
Через секунду все дружинники, подняв факелы, уже стояли, сгрудившись, на отполированном волнами камне, едва выступающем из воды. Примерно в полуполете стрелы от них на остром, кривом, как коготь дракона, утесе сидела Гуен. Она периодически встряхивалась, поднимая все три хохла, потом как-то опадала, становясь вдвое меньше. Внезапно она сорвалась с места, скользнула вдоль лунной дорожки и нацелилась на какую-то бесформенную массу, всплывшую из глубины. Послышался удар, сопровождаемый всплеском.
– Гуен, назад! – крикнула принцесса. – Домой, Гуен, домой!
Птица поднялась, описывая над водой сторожевой круг, нехотя начала набирать высоту, временами как-то обвисая и едва не срываясь в вертикальное падение. Флейж догадался, ринулся наперехват – несчастная стражница промокла до последнего перышка, – исчез вместе с нею.
– Ты что, велел ей охранять Чернавку? – вполголоса спросила принцесса Сорка.
– Ну да. А разве можно было иначе?
Естественно, иначе было просто нельзя. Но в программе обучения этой могучей птицы не было предусмотрено такого случая, когда из двух вверенных ее попечению людей один нападал на другого. Сейчас было трудно – да, в сущности, и незачем – гадать, что произошло в стенах Бирюзового Дола, когда Гуен услышала крики Касаулты и почуяла запах крови. Одно очевидно: спасаясь от разъяренного крылатого чудовища, убийца сумела вскарабкаться по каменному откосу, но там-то ее и достал смертоносный клюв никогда не промахивающейся Гуен.
Появился Флейж и притащил с собой по-Харраду.
– Ой-ёй, – вздрогнул тот, обнаружив себя на скользком камешке посреди ночного моря, – ситуация для странника, путешествовавшего всю свою жизнь исключительно по суше, не вполне ординарная. – А вы не думаете, что сейчас из воды дракоша вынырнет?
Но мифический дракоша никого сейчас не интересовал; все всматривались в лунную дорожку, на которой, кажется, снова появилось что-то бесформенное. Ких сунул свой факел Пы, скинул камзол и свечечкой бухнул в воду. Плыл он неумело, как подметил Юрг – «по-собачьи»; было видно, как он протянул руку, по-дельфиньи подпрыгнул – на берегу, в непроглядной темени сбегающего к самой воде лесочка, что-то тяжко хлюпнуло. Хорошо, догадался не тащить ЭТО в Бирюзовый Дол…
Склоненные факелы закапали смолой черную дрань одежды. Скрюченные, точно обугленные руки, белый оскал безгубого уже рта. А выше – ничего. Расклеванный бесчисленными ударами череп, мозг вымыло начисто. Влажные изломы кости поблескивали в лунном свете.
Сорк наклонил свой факел совсем низко к тому, что осталось от лица. Лохмотья мышечной ткани, изрядно намокшей за все это время, казались совершенно бесцветными, но вот остатки кожи выделялись аспидной чернотой.
– Кажется, на Тихри кто-то говорил, что ее светлой коже следует немного загореть, – пробормотал он неуверенно.
Но Харру этого было достаточно. Он выдернул из ножен свой меч, и мона Сэниа впервые в жизни вздрогнула от этого свистящего звука. Он поддел влажную ткань, и она с плачевным скрипом распалась надвое, обнажая щуплое мальчишечье тело.
– Вот вам и Чернавка! – присвистнул тихрианин. – На пуп поглядите!
Смотрели-то все не на пуп, но, подняв немного взгляд, каждый мог заметить не до конца смытый серебряный кружок, от которого расходились немногочисленные лучи.
– Солнечный раб, – сказал уверенно менестрель. – Таким назначают испытание; ежели пройдет – законником станет, а не сдюжит… В лучшем случае останется в кабале до самой смерти.
– Ни хрена себе естественный отбор, – пробормотал Юрг.
– Пришли сервов, чтобы закопали, – сухо проговорила принцесса, отворачиваясь.
Продолжать вечернюю трапезу никому даже на ум не пришло.
