На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
— Вкус у него, определенно, есть, — ответил рыжий мужчина в белом халате. — Но то, что ты предлагаешь, Латиф — это чистой воды вуайеризм. Подглядывать, серьезно? Взрослый мужик, у тебя любовниц — половина Александровской Слободы, а все мало… Даже я не собираюсь контролировать каждый его шаг: парень взрослеет, пусть учится решать проблемы сам и интимные — в том числе. Жаль, что парень — телекинетик… Прогресс у него хороший, мог бы вырасти в стоящего менталиста. И характер у него есть. Орка ведь он уработал, я уверен. Такая досада, право слово… Такой перспективный мальчик…
— Но вы только гляньте, ваше высочество, как она его целует! У-у-у-у, хотел бы я быть на его месте, знойная девушка! У них точно что-то было! Не переживаете, что Михаил к орчанке уйдет? — Латиф не торопился выключать видео.
— Выключай, — сказал рыжий. — Не переживаю. Мой сын никогда не сможет играть вторым номером. А она ведет с ним себя так, будто это она его трахнула, а не он ее. Даже если они встретятся еще пару раз — на этом все будет кончено. Ее унесет кочевая жизнь, а ему станет поперек горла такой напор и урукский темперамент. Что из этого произойдет раньше — сложно сказать, но случится обязательно.
— Вы так говорите, как будто действительно знаете… — покосился на своего господина Латиф.
— Давно без писюна не ходил? — поднял бровь рыжий. — По железной заднице соскучился?
От него это прозвучало очень неуместно, но, похоже, за такой угрозой стояла какая-то давняя история.
— Молчу, молчу… — вздрогнул бессменный секретарь царевича.
— Вот и молчи. Совсем распоясался! Лучше дай мне выкладку по этим научникам. С какого это перепугу ребята из Диминой подшефной конторы в мою Хтонь полезли? И что за лягушонку в коробчонке приперли в Бельдягино в тот самый момент, когда там мой сын практику проходит? — нахмурился Феодор Иоаннович.
— Вы не поверите, ваше высочество…
* * *
Такси мне поймал Сидор. Золоченый человек был невозмутим, в его живых глазах не читалось и тени эмоций, как будто и не пихал он только что огромного черного урука в мусорный контейнер, и как будто его коллега (хозяйка?) только что не целовалась с незнакомым до сегодняшнего дня парнем взасос, а до этого… О, блин, чем только мы до этого ни занимались!
— Ты и не думай в нее влюбляться, — сказал Сидор. — Хорса такая… Искренняя. И импульсивная. Хорошо, что ты ей попался, а то сошлась бы с таким мудаком, как Гантур. У нее год никого не было. А тут — ты! Но теперь мы точно уедем. В Сан-Себастьян, Камышин, Братск или вообще — в Паннонию. Морда теперь будет очень злой, он добьется своего — или убьет ее.
— Морда? — поднял бровь я.
— Гантур, — моргнул Сидор. — Гантур Морда. Но он не ордынский. А Хорса — да. Это в Калуге из ордынских — только мы с ней, вот местные иногда и наглеют. А в других сервитутах Орда — капитальная сила, не хуже той же Зоотерики или Формации. Там и на Гантура плевать будет! Так что ты не суетись, не надо вот это все подростковое типа «я подарю тебе солнце и поля», «я влюбился после первого секса», «я не могу без тебя»…
— Чего это не могу? — дернул головой я. — Могу. Просто понравилась она мне очень. Но… Хорса любит командовать, да?
— Да, — он бы кивнул, если бы мог, и вздохнул бы, наверняка. — Она всегда знает, как надо, и чего хочет. У нее многое получается просто отлично, но она не умеет вовремя тормозить. А ты, я смотрю, парень с норовом, терпеть такого не будешь. Да и не надо оно.
— Контакт какой-то оставишь? — спросил я.
Не знаю, зачем я это сказал… В конце концов, все было понятно. Ей хотелось, мне хотелось, нам было хорошо. Никакой романтики и никакого продолжения. Для нее это — способ сбросить напряжение, для меня — невероятный подарок на день рождения. Фантастический! Поцелуй в арке был прощальным. И это, наверное, было правильно. Но кошки на душе скребли — просто дико. Прям тошно было.
Я ж не железный.
— Вот, такси твое, — Сидор ткнул золоченым пальцем в сторону маленькой машинки с открытым верхом. — Езжай и будь здоров, парень. И на хозяйку не обижайся. Это — черные уруки, не люди. Они другие. У них — по-другому.
— Да знаю я, — прозвучало это ворчливо, а Сидорг… То есть — киборг Сидор ни в чем виноват не был. — Всего хорошего.
Я едва втиснулся на заднее сидение машины, посмотрел на бритый затылок снажьей девчонки-таксистки и сказал:
— К Гостиным Рядам, пожалуйста. Туда, где сквер Ивана Четвертого.
— Доедем пулей-нах! — откликнулась зеленая орчанка. — Че там, к Хорсе заскакивал башку подрихтовать? Классный причухан-врот, ты просто крас-с-сава-ять!
Отлично, я становлюсь популярен среди орочьих женщин. Дичь, которой можно гордиться!
* * *
Честно говоря, я очень жалел, что так и не поел шаурму у Хорсы. Ну да, да, утроба ненасытная, после всего, что между нами случилось, я все еще думал о еде! Ну, а что, я только позавтракал, и то — сухомяткой! А Хорса все делала очень классно, наверное, и шаурма у нее была что надо.
Но голод — не тетка, вместо шаурмы я затарился треугольными пирожками с мясом в какой-то забегаловке на углу. Название забегаловки было пафосным — «Греческий бог», пирожки тоже назывались замысловато — «Краэтапитакья». И вроде приготовлены неплохо, но, сдается мне, как замена шаурме — полная фигня. Но когда желудок винтом закручивается — и не такое сожрешь… Так что я сидел на скамеечке у памятника Ивану Васильевичу, который со значительным выражением лица тыкал бронзовыми пальцем куда-то направо, как раз в сторону греческой закусочной, жевал пирожки и запивал их газировкой.
А потом у меня стало жечь в груди и я очень не сразу сообразил что дело в парном талисмане! Я подумал — пирожки меня сведут в могилу. Но, по все видимости, с Оболенским происходило что-то нехорошее!
