На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
Конечно, я заценил ее фигуру! Девчонка была высокая, понятно ведь — урук-хай! Может быть, даже сантиметров на пять выше меня. Сильные ноги, талия, мышцы под серой кожей — не переразвитые, а в самый раз. Ну, и попа… Попа — просто огонь. Я прямо сразу понял тех троллей. Это произведение искусства, а не попа! Круглая, крепкая, спортивная…
— М? — обернулась она и ожгла меня взглядом. — Вот — черный шоколад. Девяносто два процента! Будешь?
В руках она держала нож и большую плитку шоколада, почти как кирпич, обернутый в крафтовую бумагу.
— Буду! — закивал я и мигом уселся на стул, потому что если бы я продолжал стоять, было бы очень неловко.
Орчанка, внимательно глядя на меня, подошла и устроилась напротив, закинув ногу на ногу. А потом спросила:
— Рассказывай: как тебя зовут и зачем ты сюда пришел?
Она отпила кофе и закатила глаза с блаженным видом. Я читал где-то, что для уруков кофе — что-то вроде легкого наркотика, да и ребята из охраны — Ярлак и прочие — глушили этот напиток литрами. Но когда красивая девушка закатывает глазки от удовольствия, это, скажу я вам, очень серьёзное испытание для нормального восемнадцатилетнего пацана.
— Миха меня зовут. Фамилия — Титов, — представился я. — Я сюда пришел потому, что мы с уруком Астой на одном форпосту от тварей отбивались и он узнал, что я в Калугу поеду. Попросил найти его сестру Хорсу, передать ей гостинцев. Ну, и схватил меня за волосы и сказал, что я оброс, как псина, и пора стричься, и, мол, сестра его классно стрижет. А у самого — грива как у коня!
— А-ха-ха-ха! — она заливисто рассмеялась, обнажив белоснежные зубы с выдающимися клыками (не такими, как у снага, гораздо меньше и изящнее) — Точно — не обманываешь. Это мо-о-ой братец! А что передал — медвежатину? Давай сюда, будем есть! И да, Хорса — это я! Приятно познакомиться, Миха!
Девушка подняла над столом кулак, и я стукнул по нему в качестве приветствия.
— Лосятину пряного посола передал, — я тут же полез в рюкзак. — И медвежий клык!
Я положил подарки перед ней и взялся за кофе. Не пробовал никогда этот напиток, а вокруг него ведь — целые ритуалы, целый культ! Сделав маленький глоток, я тут же сунул в рот кусок шоколаду.
Признаться честно: на вкус кофе был как кипяченая земля с пряностями. И не выплюнул его я только потому, что точно получил бы по морде от Хорсы. Девушка между тем резанула ножом мясо, с видимым удовольствием отправила его в рот и принялась жевать:
— Нет, ну… Вот умеет он вяленое мясо делать! — прерываясь на то, чтобы проглотить еду проговорила она. — Болван редкостный, но, знаешь, в целом — хороший брат! Он меня от трех вервольфов отбил, когда мне десять было… Правда — я сам виновата. Я у них воровала кости!
— П-ф-ф-! — я фыркнул, и кофе едва не полилось у меня через нос. — Воровала кости у вервольфов?
— О-о-о-о да, чего я только не вытворяла! — закивала она. — Уруки-подростки — это стихийное бедствие. Знаешь про семь казней египетских? В Библии не написали про восьмую казнь — пару тысяч серокожих юных долбоящеров, в своих скитаниях по Африке набредших на Мемфис… Или тогда Ахетатон был столицей? В общем, Моисей своих увел потому, что фараон от урукских деток отделаться не мог, я тебе точно говорю!
— А родители? — удивился я. — Где были урукские родители?
— Громили Финикию в поисках фиников! — безапелляционно заявила очень эрудированная для орчанки девушка.
— Но Финикию-то так назвали не из-за фиников! Нет там фиников! — принялся пояснять я. — То есть, может, и есть, но не прям столько, чтобы страну называть.
— Да-а-а? — удивилась она. — А с хрена ли ее так назвали тогда?
— Ну-у-у, на тамошнем языке так именовали каких-то моллюсков, из которых добывали пурпурную краску, — почесал голову я. — Что-то такое…
— О как! — она отправила в рот большой кусок шоколада и стала его грызть. — В очередной раз уруки всех отхерачили и все поломали без дай-причины. Ничего удивительного!
А потом вдруг взяла — и схватила меня за волосы, и принялась вертеть моей головой в разных плоскостях.
— И вправду — зарос, как псина! Тебе такие лохмы не идут, надо вот тут убрать, здесь контур подровнять и побрить тебя как положено. Что за юношеский пушок на щеках, несолидно! — она погладила меня по лицу горячей и сухой ладонью, и я, если честно, прибалдел.
Это было гораздо приятнее, чем когда меня здоровенный орчелло за волосы таскал! Ему я хотел врезать, а Хорсу — хотел погладить по лицу в ответ.
— Давай, заканчивай и пойдем стричься, у меня за фургоном все оборудовано, — безапелляционно заявила она. — Ты допиваешь кофе и идешь за мной. Поверь мне, я сумею тебя удивить. Ты — красивый парень, статный, рослый — для человека, конечно… Но совершенно не умеешь себя подать! Тебе на свою внешность плевать, это сразу видно. Ну и зря. Пошли быстрей!
Она мигом сделала последний глоток из чашечки, поставила ее на стол, встала и поманила меня за собой.
— А-хм! — только и смог выговорить я, оторопев от неожиданности. А потом у меня в голове щелкнуло и я стал нарезать, как нормальный Миха Титов: — Хорса, я ж после такого потока комплиментов решу, что неотразим, и приглашу тебя в кафе. Это же просто бальзам на душу — такая девушка нахваливает мою внешность! Я, может, в жизни своей столько положительных отзывов о собственной тушке не слышал, так что щас ка-а-ак подумаю, что тебе понравился… Мы, парни — такие. Нам много не надо! По лицу погладила, кофе угостила, комплимент сказала — и я весь твой!
— Что-о-о-о? — у нее даже зрачки расширились, а поза орчанки приобрела явно охотничий подтекст. — Какая — «такая девушка»?
— Дико красивая. Ужасно привлекательная. Чудовищно сексуальная, — оттарабанил я.
Слово «сексуальная» говорить было как-то неловко, но оно отражало именно то, что должно было отражать. И я тут же допил кофе, чтобы скрыть волнение. На вкус реально как земля, как они вообще это употребляют? Еще и живот урчит от него… Никогда не
