На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
Под бело-красной вывеской, из двери, обитой кожей неизвестного мне животного, спиной пятился мужик в атласной фиолетовой рубахе и кричал:
— На выход, на выход, сученыш, или я прострелю тебе живот!
На голове мужика можно было увидеть солидную лысину, в руках — футуристического вида арбалет, а на ногах — сапоги с заостренными носами и фиолетовые же атласные шаровары.
— Опусти оружие, Каган, девчонки тут ни при чем! — раздался голос Оболенского. — Мы выйдем на улицу и поговорим как мужчина с мужчиной, не вовлекая в наши дела дам…
— Не буду я с тобой разговаривать, скотина, я убью тебя, а потом разделаюсь со шлюхами!‥ — он разве что пеной изо рта не брызгал, этот Каган.
Мне слушать дальше не было никакой необходимости. Наших бьют! Всё предельно понятно. Я выдернул дюссак из ножен и телекинезом запустил его в полет — ровно до того момента, пока он не прикоснулся к затылку мужика.
— Бросай арбалет, — громко сказал я, подходя. — Или я шевельну рукой — и у тебя в башке окажется много лишнего железа.
— Та-а-ак! — озадаченно проговорил Каган и попытался обернуться, но добился только того, что лезвие распороло ему кожу, и потекла кровь.
Немного, несколько капель. Но он точно это почувствовал.
— Арбалет на землю, — повторил я, перехватывая рукоятку оружия уже рукой: я подошел достаточно близко.
Оружие брякнулось на асфальт, и тут же изнутри клуба пулей вылетел корнет, который в два прыжка пересек расстояние, отделявшее его от Кагана, и резко, с оттяжечкой, врезал ему в челюсть. Мужик рухнул на землю, а Оболенский сказал:
— Сутенер, падла. Не понимает, что у дам бывают выходные, которыми они вольны распоряжаться так, как им вздумается… Ничего, теперь на больничку поедет, подумает о своем поведении. Ты вовремя появился, Миха, но сейчас нам срочно нужно сваливать — если нагрянет полиция, зависнем здесь до ночи, хотя мы в общем-то в своем праве. Еще бы телекинезом не светил во все стороны — вообще счастье было бы. Ну, плевать. Погнали, погнали! Вон там наша машина!
И мы, топоча ботинками, рванули к броневику, втиснутому между каким-то учебным центром и Музеем стекла. Оболенский запрыгнул за руль, я — на пассажирское место, корнет запустил двигатель, и машина с визгом покрышек помчалась по улице Воробьевской.
— Переодевайся быстрей, потом сменишь меня! — скомандовал он.
Сменить «оливу» на черную опричную «тактику» в кабине бронемашины на полном ходу — задача нетривиальная, но я справился, и потому в «кармане» на Набережной смог подменить корнета, который переоделся гораздо быстрее меня и сказал, отряхивая с формы несуществующий мусор и разглаживая шевроны с метлой и собачьей головой:
— Поехали к блокпосту. Теперь нам и сам черт не брат!
Я вел гораздо спокойнее, чем он, и, конечно, остановил броневик, когда спереди и сзади пристроились полицейские электрокары с мигалками. Из головной машины выбрались кхазады в бронежилетах, вооруженные дробовиками, из задней — два эльфа: блондин и брюнет, похоже — галадрим и лаэгрим. Все — в полицейской форме, с жетонами. Чернобородый гном стволом своего оружия постучал в водительскую дверцу. Я вопросительно глянул на Оболенского, и тот сказал:
— Ну, открой.
Я и открыл.
— Хуябенд! — сказал полицейский. — Унтер-офицер Баренбаум, муниципальная полиция Калуги. К вашим услугам. Вышли из машины и положили руки на… Так, ять! Иога-а-а-анн!!! Это опричники, а не солдатики!
Один из эльфов тоже заглянул в дверь и выругался на ламбе:
— Валарауко лин хакканда! — вряд ли это его звали Иоганн, конечно…
— Слово и дело Государево, — невозмутимо проговорил Егор Оболенский. — Везем груз чрезвычайной важности для повышения обороноспособности форпоста «Бельдягино». Если у вас есть к нам вопросы, вы можете сформулировать их в письменном виде и отправить на имя командира форпоста поручика Константина Голицына.
Лица у полицейских были такие, как будто они лимончиков только что зажевали — и у эльфов, и у гномов.
— Проезжайте, — сказал чернобородый кхазад. — Вердамте хундекопфе.
— Что-что? — поднял бровь Оболенский.
— Убергаупт нихт гутес, — буркнул полицейский и отошел в сторону. — Лос, лос.
Ну я и сделал «лос» — захлопнул дверь и вдавил педаль, вперед — к Анненскому блокпосту и дальше в сторону Бельдягино.
Примерно на середине пути Оболенский меня спросил:
— Нашел свою орчанку?
— Нашел, — сказал я. — А что ваша Наташенька?
— О-о-о-о! — он закатил глаза. — Я должен тебя поблагодарить. Мне достались сразу две! И знаешь, что? Честь опричного мундира я не запятнал! О, черт, я буду об этом до следующей увольнительной вспоминать… А сам-то? Как день рождения отметил?
— Отлично, — сказал я. — Кофе с Хорсой попили. Постригся — видишь?
— Ну да, тебе и вправду идет. Так повзрослее, побрутальнее… Точно орчанка стригла? Не эльфийка? Ну, ла-а-адно. Давай, веди машину, разбудишь, если что случится. Затра… Устал я, подремлю, — он чуть откинул кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее — и задремал, зараза опричная!
* * *
Форпост встречал нас распахнутыми воротами, сиреной и толпой опричников в атриуме. Кажется, весь гарнизон и юнкера собрались здесь, окружив группу научников, которых распекал разъяренный Голицын. Научники имели вид потрепанный, при этом ни уруков, ни кареты в Бельдягино не наблюдалось.
Мы выскочили из броневика и, короткими кивками поздоровавшись со знакомыми, стали протискиваться в гущу событий, где неистовствовал командир форпоста:
— … ва-а-а-ашу ма-а-ать, просто взяли и оставили⁈ Просто — в Эпицентре, где делят власть два Хранителя Хтони? Боевых товарищей кинули, как последние…
— Господин поручик! — наглым тоном произнес самый противный из научников — Тихон. — Взгляните на документ.
— Да-а-ай сюда, — Голицын выдернул у него из рук гербовую бумагу и прочитал вслух: — «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо Государства Российского. Дмитрий».
Щека офицера дернулась, в глазах заплясали огоньки пламени.
— Мерзость вы сделали, господа, — его тон стал официальным и холодным. — Хоть и на благо Государства Российского. А
