На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
— О-о-о-о, проснулся! Хуеморген, добрый молодец! Тебя сегодня на военно-хтоническую практику забирают. Вон, уже студенты с вакаций съезжаются, дым коромыслом, конвертопланы за вами через три часа прилетят, — пояснил Людвиг Аронович, отпустив мою ногу и стоя теперь посреди комнаты. — А ты дрыхнешь.
— А чего бы мне не дрыхнуть в шесть утра? — возмутился я, садясь на кровати. — Нищему собраться — только подпоясаться, как баба Вася говорила! У меня вон, рюкзак давно наготове! Признавайтесь, герр Лейхенберг, какого тойфеля вы меня так рано разбудили?
— Давай, шнель-шнель, иди мойся, одевайся и шагом марш за мной!
Я понял, что старый кхазад от меня не отцепится, и двинул в ванную. Наскоро умыв лицо и почистив зубы, я влез в серые брюки и клетчатую рубашку и потопал следом за Ароновичем, который явно направлялся к своей каморке.
Действительно, на личных машинах, автобусами и пешком прибывали студенты. Пока еще не бурной рекой, но — один за другим они входили в ворота, где дежурил Борис Борисович, который отмечал их в планшете.
— Привет, Миха! — кричали Выходцева и Святцева.
— Титов, мое уважение! — отсалютовал мне кулаком Денис Розен.
— Здорово! — махали руками незнакомые ребята.
— Самый сильный — бело-синий! — проорали пацаны из команды по русской стенке, и я понял, откуда у меня такая внезапная популярность.
Мы ведь побили ревельских кадетов, хо-хо! Уверен, они там в сети тысячу раз все это обсудили и фото, и видео разослали… А у меня смартфона нет, вот ведь зараза… С другой стороны — может, оно и к лучшему? Надо она мне, эта виртуальная активность? У меня и реальной-то теперь столько, что поделиться с парой человек могу!
А кхазад и не думал останавливаться: он двигался к своей каморке с решительностью бульдозера. И мне нужно было его догонять, так что руки я пожимал и отвечал на приветствия очень впопыхах. Чего он там удумал, этот гном?
Войдя в каморку, я некоторое время привыкал почти к полной темноте. Дверь за мной захлопнулась как будто сама собой, так что единственными источниками света остались только три свечи в литом бронзовом подсвечнике. Так себе иллюминация.
— Дай сюда руку, — сказал Людвиг Аронович.
— Куда?
— Мне!
— Так я не вижу, где…
— Химмельхеррготт! — рыкнул гном, ухватил откуда-то из мрака меня за левую ладонь, развернул ее — и ткнул чем-то в палец!
— Э! — возмутился я, выдернул у него конечность, одновременно с этим щелкая пальцами и создавая секундную, но при этом довольно яркую огненную вспышку. Не зря же практиковался и брови себе сжигал?
Дальнейшее произошло в один миг: я увидел Людвига Ароновича с каким-то странным тесаком в руках, а он этот тесак от неожиданности выронил прямо себе на ногу заорал:
— Шайзе!!!
Свечи совсем потухли, и мы снова очутились в полной темноте.
— Титов! Думмкопфише швайнехунд! Маленький засранец! — орал гном. — Я тебе подарок приготовил, а ты что? Арсшлехт!
— Вы меня в палец чем-то тыкали! Какого фига, Аронович? Что я должен был думать? — возмутился я. — Это как вообще понимать? Вдруг вы как тот волосяной маньяк, который Тодор Свинский? Зачем вам моя кровь?
— Доннерветтер… — простонал он. — Хорошо, что не острием пришлось, а рукоятью… Ползи сюда, мин херц…
Мне не нужно было ползти, это ведь он на полу корчился, ухватившись за мизинчик левой ноги, а не я. У меня и глаза уже привыкли, так что я нашел выключатель и врубил свет. А потом подошел и протянул гному руку:
— Вставайте уже и говорите пожалуйста через рот, что тут такое случилось.
Я бесился на него, он бесился на меня, это понятно. Но разрывать наши взаимовыгодные отношения стало бы глупостью — и он это понимал, и я это понимал. А раз так, то и орать друг на друга бессмысленно, это тоже мы оба понимали. Мы с Людвигом Ароновичем вдвоем — вообще ребята понятливые. Поэтому кхазад, посопев малость, руку мою принял, и, опершись на нее, встал.
— Знаешь, мин херц… — он поднял с пола клинок. — Я ведь, помимо того, что столяр, еще кое-что умею, м?
— Знаю. Шахматы там делаете, пулемет собираете-разбираете и прочее, — уж я-то осознавал, насколько широкого профиля это бородатый специалист!
Оружие, которое кхазад держал в руках, выглядело странно. Длиной сантиметров пятьдесят, с тяжелым, изогнутым, как у абордажной сабли, клинком и со странной рукоятью. То есть рукоять эта была обычной. Удобной даже на вид! Просто ее вытянутый хвостовик причудливо изгибался, превращаясь в защиту для кисти руки. Я таких клинков еще не видал.
— Ага, — кивнул Людвиг Аронович. — Я еще реставрацией артефактов балуюсь. А Сигурд Эрикович — он…
— … что-то там с рунами, — кивнул я.
— Яволь, — согласился гном. — И мы вдвоем решили сделать тебе подарок…
— А вот тут остановимся, — поднял ладони я. — Я не хочу принимать от вас ТАКИХ подарков. Реставрация артефактов, руны… Это точно меня к чему-то обяжет, а я не собираюсь быть никому обязанным. Сделал работу, получил деньги — вот это мне нравится. Помочь товарищу за просто так — это тоже хорошо, но…
— За-а-аткнись уже наконец и послушай меня! — взорвался Лейхенберг. — Мин херц, ты иногда делаешься таким идиотским, что лучше бы пошел и кинулся головой в навоз! Это ПОДАРОК! И он тебя ни к чему не обяжет, потому как ты меня практически от смерти спас, а Гутцайту его любимую кузину к жизни вернул, пусть и фигурально. Клянусь темными водами Келед-Зарама…
— … всё, всё, Аронович, я понял, понял! Стыдно, беру свои слова обратно. Вы с Гутцайтом решили одарить меня от чистого сердца, и я ничего вам за это не буду должен…
— Да, да, ушлый мальчишка! — было видно, что в глубине души он одобряет такое мое поведение. Кхазады вообще одобряли деловой подход. — Так вот, мы решили подарить тебе дюссак. Вот этот вот.
Он пару раз махнул жутковатым клинком, и на нем едва видимым призрачным огнем загорелись руны. А у меня загорелись глаза, потому что помимо того, чтобы посидеть за штурвалом Огромного Боевого Человекоподобного Робота, каждый пацан мечтает заполучить в собственные руки Волшебный Меч! Да, эта фиговина в руках гнома
