На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
— Это один из тренировочных клинков великого фехтовальщика Иоахима Мейера! — заявил Людвиг Аронович, полностью и окончательно покоряя мое сердце. — Между прочим — природного кхазада!
— Что — правда шестнадцатый век? — я во все глаза смотрел на оружие. — Типа, тот Мейер, который автор «Фехтбуха»? Офиге-е-е-еть!
Этот самый фехтбух — фехтовальная книга, а точнее одна из ее копий — имелась в библиотеке деда Кости, и там про дюссаки куча всего было написано. Так что теперь я мог только надеяться, что найду просмотренный невесть когда старинный том в своей башке, и это мне поможет освоиться с новой крутой игрушкой.
— Даже не сомневайся. Но и губу не раскатывай. Это не клинок лично Мейера, а один из тех, которыми тренировались его ученики. Таких дюссаков в мире несколько десятков, и ничего прям магического-магического в нем нет. Но штука надежная, уж поверь. Никогда не сломается, никогда не выпадет из руки, разрубит все, что в принципе можно разрубить… Ну, не валун с конскую голову, нет, но ствол молодой березки толщиной с руку — вполне, если секанешь как следует. Заточили на совесть, он никогда не затупится. И не заржавеет. И не потеряется, если ты его сам тупо специально куда-нибудь не запихаешь. В общем, насколько я представляю себе первую военно-хтоническую практику — он тебе пригодится. Когда там будут раздавать штатное холодное оружие, ты просто скажи, что у тебя свое. Никто не удивится. Многие аристократы тащат с собой собственные железки, это не возбраняется. А руны… Руны кроме тебя вряд ли кто увидит.
— Так, — я почесал затылок в растерянности. — Это все прекрасно, конечно, и нечеловеческое спасибо вам и Гутцайту за такой роскошный подгон, но есть два вопроса…
— Давай, — он уже собирался протянуть оружие мне, но снова насупился.
— Вопрос первый: какого фига вы взяли у меня кровь? Вопрос второй: мне, что ли, в пакетик дюссак положить, или куда? Есть какой-то чехол или типа того?
— Шайзе… Какой ушлый тип! Есть, есть ножны… — гном полез под верстак, извлек оттуда…
Ну, прямо скажу — не ножны. Брезентовый чехол. Это будь Аронович эльфом — там были бы ножны: красивые, с финтифлюшками. А он был гномом, и он дарил дюссак, а не ножны! Ножны я у него потом закажу и, похоже, за деньги. По крайней мере, он вполне мог так думать. Так что чехол из толстого брезента оказался функционален, но ни разу не претенциозен. А мне и нормально! Главное, на пояс или на бедро можно подцепить.
— А что касается крови? — уточнил я, вложив клинок в ножны и перехватив его в левую руку.
— Уф-уф, — пропыхтел Аронович. — Ну… Это чтобы оружие поменяло хозяина. Теперь ты сам не поранишься, и всё такое. И если другой кто-то его в руку возьмет — это будет просто железка. Нормальная, хорошая, но без…
— … всей этой распрекрасной дичи, я понял, — удовлетворенно кивнул я. — Еще раз спасибо, Аронович, но если завтра или через неделю, или через год ты снова попробуешь взять у меня кровь, постричь мне ногти, сделать анализ мочи или позаимствовать прядь волос — предупреждай заранее, или мне придется тебя убить.
— А…
— Шучу.
— О! Мин херц, а я уж…
— Если анализ мочи — то можно!
— Ой, ну ты и засранец, мин херц! Убивать — меня? Это я такую змею на груди пригрел? Это я его всему научил, в люди вывел и в нелюди тоже вывел? Ай-ой, этот мерзавец после такого царского подарка так портит мне сердце, а? — воздел руки к потолку гном. — Иди отсюда, подлец, и чтобы до августа я тебя не видел, а потом у нас много работы, слышишь, унданкбарер шунке? Такой молодой и такой невероятно скверный негодяй, просто ужас!
— Слышу-слышу, — сказал я. — Деньги мои на хранение возьмете?
— А? — тут же сделал стойку Лейхенберг. — Документ составлять будем? А в дело пускать можно? Есть одно местечко неподалеку, там делают ключи и еще кое-чего по мелочи, и если вложиться в оборудование, то можно…
И тут я понял, что он вообще на меня не обижается. И хорошо, и ладно.
— Конечно, пусть деньги работают, — кивнул я. — Вы в этих делах куда опытнее меня. И бумагу, конечно, составим.
В общем, попрощались мы вполне довольные друг другом.
* * *
Дюссак
главы теперь будут выходить раз в два дня, в 00–15, по крайней мере я буду стараться
Глава 8
На практику
Я сидел в столовой в полном одиночестве и ел третью порцию гурьевской каши. Потому что гурьевская каша — это чудо природы! Манная, на молоке и сливках с добавлением варенья, мёда, орехов, сухофруктов, цукатов и пряностей. Просто объедение. Там, за пределами столовой, парни и девчата суетились, делились на команды, что-то обсуждали и строили планы: кто скольких монстров завалит, где побывает и как прославится.
Все это было фигней на постном масле. Я в свои семнадцать лет пару раз пересекался с военными и с опричниками — тоже. Из того немногого, что я понял за эти встречи, можно было вывести пару аксиом, одна из которых звучала примерно так: «военным пофиг на твои планы, мечты и предпочтения, они просто выполняют поставленные задачи». Или типа того.
А еще я прятался от Ермоловой, да. Она тоже там была, в этих своих леггинсах, высоких ботинках, обтягивающей водолазке и с красной косынкой на кудряшках. Если бы у меня в голове водились молоток, доски и гвозди — я бы заколотил антресоль намертво. Но придумать, где там у меня может прятаться ящик с инструментами для ремонтных работ, как-то не выходило.
Поэтому я ел гурьевскую кашу. Каша полезнее и приятнее, чем несбывшиеся планы и мечты, это точно. Рядом со мной стоял рюкзак, на рюкзаке лежал дюссак. Просто стихотворение получается!
Раздались гулкие шаги, но я и не думал оборачиваться: сбор был назначен на девять ноль-ноль, и я намеревался доесть кашу и
