Гимназистка - Василиса Мельницкая
— Ты не помнишь? — поинтересовался император. — Твой отец не присутствовал на испытаниях, потому что вернулся в Москву.
— На день рождения бабушки, — прошептала я.
— Это повод. Причина в том, что он не собирался умирать. Когда стало известно, что вместо меня на испытания едет брат, твой отец не успел изменить расчетную формулу, чтобы никто не пострадал. Он пренебрег последней проверкой, потому что его семилетняя дочь устроила истерику, требуя внимания.
Какую, к черту, истерику⁈ Я ничего не помню. Или…
«Папа, ты обещал! Обещал! Обещал!»
Маленькая Яра злилась и топала. Глаза полны слез. Разочарование и обида переполняли ее сердечко. Папа обещал… многое. Сводить ее в зоопарк. В кино. На прогулку в парк, чтобы покататься на каруселях. Вернуться к празднику, где Яра выступала с танцем. Поехать на дачу, чтобы запустить там бумажного змея. Но он даже в комнату ее не заходит! Чтобы просто… поговорить. Он все время пропадает в каких-то степях, а когда возвращается домой, его все равно, что нет. Он занят!
«Хорошо, котенок, не злись. Дай мне пять минут…»
«Ты всегда так говоришь!»
Яра убежала к себе, хлопнув дверью, в слезах. И папа пошел следом, отложив свой важный разговор. Они долго сидели в детской, и Яра о чем-то рассказывала, рассказывала… А папа ее обнимал. И снова обещал, что в следующий раз он вернется надолго, и они обязательно сходят в кино, в парк…
— Естественно, твоего отца допрашивали эсперы, — услышала я голос императора сквозь гул в ушах. — Он винил себя за то, что перед самым пуском ракеты не заставил оператора прочесть цифры по телефонной связи. По его мнению, взрыв произошел из-за ошибки в расчетах. Так ли это, установить не удалось. Но по мощности взрыва… весьма похоже, что это правда.
Кровь стучала в ушах. В смерти отца виновна я? Да быть такого не может!
— К-как… Кто предсказал? Разве такое возможно? — выдавила я.
— Твой дед — эспер-ясновидящий. Да, Яра, тот самый, что сидит в подвале бывшего дома Морозовых, ныне принадлежащего твоей гимназии. Он до сих пор уверен, что я об этом не знаю!
Карамелька зашипела, но не угрожающе, а сердито. Я и без нее понимала, что император зол. Из-за моего деда? Навряд ли. Если он о нем знает, но не трогает, то к чему так злиться? Скорее всего, это из-за того, что я пыталась его обмануть.
— Я не буду оправдываться, — сказала я, переведя дыхание. — Как я могу вам верить⁈ Пусть мама от меня отказалась, но это вы отправили меня в приют для детей преступников, где меня чуть не убили. И вы сделали меня своей крепостной, нарушив закон Российской империи.
— Ничего я не нарушал. — Немного обиженно произнес император. — Ты что, к земле прикреплена, которая мне принадлежит? Это всего лишь гарантия твоей безопасности. Кстати, крепостной ты стала после того, как кто-то отправил тебя в тот детский дом. Это была первая попытка тебя убить. Крепостная — удобный термин, обозначающий, что я — твой настоящий опекун. Потому что я не могу быть твоим официальным опекуном.
Столько информации за один раз переварить сложно. Отец — глава заговорщиков, я — проклятие рода Морозовых. И я виновна в смерти отца. Еще и император — мой опекун?
— Могу я узнать, зачем вы пригласили меня во дворец, Всеслав Михайлович? — спросила я, взяв себя в руки.
— Можешь, — буркнул император. — Хотел познакомиться лично. И предостеречь от глупостей. У меня, знаешь ли, на тебя планы.
Кто бы сомневался!
— Я вас… разочаровала?
— Отнюдь. Я даже понимаю молодого Бестужева. И Шереметева, да. — Император недвусмысленно дал понять, что в курсе всех моих дел. — Ты — девушка с характером.
— Благодарю за комплемент, Всеслав Михайлович.
— Хочу показать тебе кое-что.
Он трижды хлопнул в ладони, и свет погас, а две противоположные стены стали прозрачными. И за одной, и за другой я увидела бальные залы, разные. Комната, где мы находились, будто висела между ними, метрах в трех-четырех от пола. Похоже, она располагалась в стене.
— Императорский бал, открывающий сезон, один, — сказал император. — А залов два. В одном — приближенные императорской семьи, в другом — гости попроще. Я выхожу приветствовать и тех, и других. Это как две параллельные линии, которые не пересекаются.
А я-то еще гадала, почему не видела Клаву, да и других знакомых девушек из гимназии. Надо же, они в зале для «гостей попроще».
— Яра, я хочу, чтобы ты стала моей снохой, — продолжил император. — Но только тебе решать, в каком зале ты в итоге окажешься. Не ошибись с выбором.
В смысле… снохой⁈ Его сыновья давно женаты. У него внуки есть!
— Есть у меня младший сын. Бастард.
Я что, сказала это вслух? Император будто ответил на мой вопрос.
— Эспер, как и ты, — не унимался император. — Отнесись к этому, как к долгу перед государством. Пока я не буду вас знакомить. Но… имей в виду.
— Непременно, Всеслав Михайлович, — вежливо ответила я.
— А о Бестужеве забудь. Он женится на моей внучке. Это договорной брак.
Если император хотел меня добить, то у него получилось. Хотя… может, и это… к лучшему?
Глава 75
Император предложил мне вернуться к танцующим, дав понять, что разговор закончен.
— Я могу уехать сейчас? — спросила я.
Силу я контролировала, разносить дворец по камешку не хотелось. В этом не было никакого смысла. И очень кстати вспомнилось, что Яра, устроившая истерику отцу — не я. И проклятие рода — не я. И не от меня отказались родные.
Мара, поставившая меня на место Яры, точно знала, что Иван Морозов — не предатель. Не было никакой госизмены, иначе в моей миссии нет никакого смысла. Значит, надо продолжать. В первую очередь — учиться. А с остальным… разберусь.
Статус крепостной меня больше не пугал. С фантазией у императора так себе, но юридически это всего лишь слово. Брак с его бастардом? Он дал понять, что выбор у меня есть.
Жаль, что я ничего об этом бастарде не знаю. Официально у императора нет признанных внебрачных детей. Навряд ли Александр Иванович мне что-то об этом скажет. Даже если знает, промолчит.
В конце концов, теперь я
