Рискованный путь - Алексей Игоревич Ильин

— Ты что, хочешь разорить наш Банк? — прикрыв рукой динамик, прошептал я.

— Хочу сгладить некоторые углы, если нам всё-таки придётся рассказать Роману о нашем удавшемся эксперименте, — отмахнулся Эдуард. — Думаю, это будет достаточной компенсацией.

— Да, я уточнил, Олег Лазарев при жизни перевёл все свои активы в наш банк, — напряжённо ответил Гомельский. — И в права наследования никто с тех пор не вступал.

— Думаю, пора уже передать все накопления и проценты с них законному наследнику, как вы считаете? — спросил Эд, когда в трубке раздался какой-то шорох и стук. — С вами всё в порядке, Артур Гаврилович?

— Разумеется. Я подумаю, как это можно будет сделать, — хрипло ответил Гомельский. — Но вы должны понимать, что официально принять его в Семью мы не можем по некоторым причинам, а Наумов, как и Гаранин, не имеет никаких прав на наследство…

— И в чём проблема ввести Романа в род Пастелей? — перебил я Гомельского, опережая Эда.

— То есть юридически, по всем правилам, ввести его в Семью? — ахнул Гомельский. Мне почему-то показалось, что он схватился за сердце. Ну, конечно, как я мог предложить такую кощунственную идею? — Нужно его согласие. К тому же это процесс не быстрый и может занять некоторое время, — жёстко ответил поверенный. — Да и в этом случае, в момент перехода, он автоматически на некоторое время вернётся в изначальный род, то есть в род Гараниных. Всего на несколько дней, но этого может хватить, чтобы заинтересованные лица смогли этим воспользоваться.

— Вы про то, что он, будучи Гараниным, занимает пост главы Гильдии? — уточнил я.

— Да, я говорю именно об этом. Правда, до сих пор никого этот факт по какой-то причине не интересовал, так что думаю, ничего страшного не должно случиться, — добавил Гомельский. Голос его звучал при этом как-то отстранённо. Скорее всего, он начал просчитывать варианты, используя свой дар эриля.

— Он же, вроде, вышел из Рода отца, — я недоуменно посмотрел на Эда, который, нахмурившись, гипнотизировал телефон.

— Не совсем. Опекун, которого он предоставил в мэрию за два месяца до совершеннолетия Романа Георгиевича, отказался от опеки, и тот автоматически вернулся в Род. Я так понимаю, ни вы, ни Роман Георгиевич об этом не знали? — спросил Гомельский.

— Полагаю, Варис его не предупредил, — процедил Эд. — За всё это время наблюдались какие-нибудь вмешательства Георгия в дела сына, в том числе и финансовые?

— Я не интересовался подобным. Я же не был его поверенным. Сейчас, когда я вернулся из Фландрии, начну полную ревизию, — сосредоточенно ответил Артур Гаврилович. — И да, мне нужно согласие Романа Георгиевича. Его самого, не его доверенного лица. Это вхождение в Семью, а не принятие в захудалый род Наумовых. Без согласия я даже не стану запускать дело в производство. Доброй ночи. — С этими словами он отключился, а мы, переглянувшись, негромко рассмеялись.

— Нужно Егору про всё это сказать. Гоша любит вести дела с Клещёвым, и что-то мне подсказывает, что он продолжает это делать. Будет странно выяснить, что делается это на деньги Романа и, соответственно, Семьи. Наши предки не простят нам такого, — я поднялся со скамьи, направляясь к выходу.

— Доля логики в твоих словах есть. Нужно больше узнать о делах Гаранина. Я дам задание Прохорову, — согласился Эд. — А пока у меня есть дела поважнее, мне нужно разобраться с вопросом моего жалкого существования в виде волка на протяжении пятисот лет. — Мы вышли из часовни, и он решительно направился в сторону дома, на ходу вытаскивая кинжал. Да, если дом начнет рушиться во время разговора моего брата с нашей богиней, нужно будет очень быстро его покинуть. Причём всем, кто в нём сейчас находится.

Я немного отстал, давая Эдуарду возможность в одиночестве дойти до главного входа. Сам же не торопясь шёл к дому, не зная, с чего начать разговор с Ромкой. Злость прошла, осталось только опустошение. Да и с Мариной нужно объясниться.

Я не дошёл до дверей пары метров, когда они распахнулись, и начали выходить слуги, неся в руках чемоданы и сумки. Замыкала шествие Марина, одетая в тёплый плащ. Она остановилась передо мной, высоко задрав голову.

— Ты куда-то собралась? — спросил я, глядя ей в глаза, стараясь удержаться от соблазна влезть в её очаровательную головку.

— Дмитрий, мне это всё надоело, — ответила она довольно резко, отводя взгляд. — Я так больше не могу. Прости, но я хочу уехать домой.

— Насколько я помню, вот это поместье здесь, в Твери, официально, согласно добрачному договору, является твоим домом вплоть до свадьбы, — резко ответил я, глядя на чемоданы, которые сгрузили на землю рядом с крыльцом переглядывающиеся слуги.

— Да, вот только ты его своим домом не считаешь, — она ещё выше задрала подбородок. — Я нахожусь здесь целыми днями одна в сомнительной компании Демидова, который мне жутко надоел со своими вечными нотациями. Тебя же я практически не вижу.

— Ты сама отказалась жить в моей квартире в Москве, и, Марина, я работаю практически на износ, — уже не сдерживая раздражения, ответил я. — Ты дочь крупного бизнесмена и должна была привыкнуть к подобным вещам.

— Дмитрий, своими делами ты занимаешься крайне редко, предпочитая им Службу Безопасности, — она скривилась, словно видела в этом что-то мерзкое и противное. — И это я не говорю о том, что после службы ты идёшь куда угодно, но только не возвращаешься ко мне. И твоя отговорка, что ты помогаешь своей мифической подруге, мне тоже надоела. Это уже слишком…

— Ванда мне как сестра, — прервал я Марину. — И у неё проблемы, с которыми справиться могу только я, и об этом мы с тобой говорили неоднократно. Тем более что она девушка Романа.

— Того самого, что залил своей кровью всю столовую? — Марина топнула ножкой, обутой в сапоги на тонком высоком каблуке. — Я узнала его, он убийца! И он так запросто может заявиться в этот дом?

— Он мой родственник, один из трёх оставшихся,