Рискованный путь - Алексей Игоревич Ильин

За время нашего довольно продолжительного путешествия по загруженным дорогам Москвы я вкратце рассказал о том, что произошло, и пересказал все вытащенные мною воспоминания. Рерих внимательно слушала и что-то постоянно записывала в свой блокнот.

Поднявшись на третий этаж обычной пятиэтажки, я позвонил в звонок. Долгое время нам никто не открывал, но я слышал звуки, доносившиеся из квартиры. Когда я уже вознамерился выломать дверь, полагая, что Ванда просто не хочет меня видеть, она распахнулась.

— Ой, — Лена, открывшая дверь, попятилась, удивлённо глядя на нас. — Я думала, это доставка. А мне Ванда не говорила, что ждёт гостей.

— Не удивлён, — выдохнул я, заходя внутрь без приглашения. Гертруда Фридриховна осмотрела Долгову каким-то плотоядным изучающим взглядом и, не говоря ни слова, зашла следом за мной. — Ты здесь что делаешь так поздно? — я прямо посмотрел на смутившуюся от такого пристального внимания девушку.

— Ванда предложила мне пожить у неё. Здесь две комнаты, а ей одной не слишком комфортно находиться практически взаперти, — заправив выбившуюся прядь за ухо, ответила Лена, опустив глаза.

— Это безопасно? — я перевёл взгляд на Рерих.

— Вполне. Я не сказала бы, что Вишневецкая склонна к проявлению немотивированной агрессии. Так что подобное соседство даже к лучшему, — вынесла наш штатный эмпатик свой вердикт.

— Замечательно. Теперь вы будете ещё и каждый мой шаг контролировать? — в коридоре появилась Ванда. Она переводила злобный взгляд с меня на Рерих, поджав губы.

— Ванда, если потребуется, я лично тебя на цепь посажу. Идём, — коротко бросил я, схватив девушку за локоть и потащив в одну из комнат. — Твоя?

— Да отпусти ты меня, — зашипела Ванда и села на кровать. — Зачем ты это делаешь?

— Затем, что у меня слишком мало друзей, чтобы терять сразу двоих из-за этой ситуации, — ответил я и осмотрелся по сторонам.

Свободного пространства в комнате было мало, всё было завалено коробками и неразобранными вещами. Ремонта эта квартирка не видела уже очень давно, но была довольно просторной. Не удивлюсь, если узнаю, что исчезнувший муженёк потратил все свои кровные на покупку квартиры в столице, так удачно для нас завершив сделку в день их такого скоропалительного бракосочетания.

Я поставил стул напротив Ванды и, сев на него, сразу же поймал взгляд обречённо смотревшей на меня подруги, уже привычно погружаясь в её разум. В этот раз пришлось копаться дольше обычного. Слишком много всего было намешано, включая третьих лиц, которых я практически не встречал раньше, не считая Гвэйна. Волк практически не оставлял Ромку наедине с Вандой, таскаясь за ними по всей школе. То ли караулил, чтобы они не перешли границы, то ли комфорт их встречам обеспечивал, кто теперь разберёт, а Эд, скорее всего, не помнил, зачем он это делал.

Уже привычно, почти механически, я начал очищать следующее воспоминание от действия артефакта и сразу же столкнулся с проблемой. Оно словно ускользало от меня и никак не давало поставить его на место.

— Если ты не прекратишь сопротивляться, будет больно, — процедил я, справившись, наконец, с этим куском, и сразу же выскользнул из разума Ванды, внимательно её разглядывая. — И зачем ты это сделала?

— Мне уже всё это надоело. Как именно эти ничего не значащие воспоминания помогут мне вернуться к работе? — с вызовом ответила она, прожигая меня взглядом.

— Я не про твоё сопротивление. Зачем ты проломила Ромке череп? — усмехнулся я, обдумывая то, что увидел в её голове.

— Он на меня наорал! — почти закричала Ванда. А ведь я ни разу не видел раньше такой реакции. Да я вообще никакой реакции никогда не видел. Она будто всё это время неинтересное кино смотрела.

— Он вернулся после незабываемых новогодних каникул и чуть резче обычного спросил, почему ты его не слушаешь и в каких летаешь облаках, — спокойно прокомментировал я увиденное. — Ты же понимаешь, что за преднамеренное применение дара, приведшее к увечьям другого ученика, тебя должны были исключить из школы и перевести в специальное учреждение довольно строгого режима? — спросил я, косясь при этом на задумчиво смотревшую на нас Гертруду Фридриховну.

— Что она сделала? — спросила у меня Рерих, присаживаясь рядом со мной на стул, предложенный Леной.

— Запустила в Ромку стулом при помощи своего дара. А он по какой-то причине не уклонился, — хмыкнул я. — Это привело к кровоизлиянию и трещине в височной кости, так, по крайней мере, сказала Ахметова, когда наша подопечная всё-таки смогла дотащить постоянно теряющего сознание Гаранина в нашу школьную больничку.

— Да, за это вас должны были исключить из школы и направить ко мне, — улыбнулась Гертруда. — Почему этого не произошло?

— Роман заявил, что сам упал с лестницы, и никто не виноват в случившемся, — проговорил я, отмечая про себя, что их общение часто было замешано на травматизме. Причём пострадавшей стороной всегда был Ромка. С Ванды он чуть ли не пылинки сдувал.

— Я не специально, — выдохнула Ванда, отводя от меня взгляд.

— Да нет, вот это ты специально сделала. Я же видел, — наклонив голову, я внимательно её разглядывал, словно впервые видел.

— Что вы в этот момент почувствовали? — включилась в работу Рерих, призывая свой дар эмпатика.

— Злость.

— На себя? — уточнила Гертруда, открывая свой блокнот.

— На него. Он никогда до этого на меня не кричал, — Ванда приложила ладони к горящим щекам.

— И всё?

— Страх, — немного подумав, ответила Ванда.

— За себя? — даже мне стало неуютно под таким прессингом. А ведь я всего лишь наблюдатель. Я сочувственно посмотрел на подругу. Даже не представляю, что её теперь будет ждать. Себя-то я препарировать на живую не дал, но Ванду никто спрашивать не будет.

— Я не…знаю, — она подняла глаза и беспомощно посмотрела на меня. Мне оставалось только ободряюще улыбнуться.

— Дмитрий Александрович, это будет нашей первой точкой. Я думаю, что несколько эмоциональных привязок было и раньше. Но мы больше не будем возвращаться, это займёт гораздо больше времени, чем нужно. Мы с ними, разумеется, поработаем, но за точку отсчёта возьмём именно это происшествие. Вы мне больше сегодня не понадобитесь, — отдала мне приказ Гертруда Фридриховна, и я даже спорить не стал, с радостью его выполняя. — Ванда, давайте поговорим