Рискованный путь - Алексей Игоревич Ильин
— Постойте, — я поднял руку, нахмурившись. — Она потеряла эмоциональную привязку к своему парню под воздействием тёмного артефакта. Но как это может помешать ей работать?
— Напрямую, — Гертруда потёрла виски. — Ванда не просто вдруг разлюбила своего парня — это было бы не так уж и страшно, в жизни всякое случается. Она утратила эмоциональную привязанность вообще ко всем людям, даже к самым близким.
— Например? — я сложил руки на груди, переводя взгляд с неё на Ванду и обратно, не переставая при этом хмуриться.
— Ванда, что случится, если вдруг тебе сообщат, что Дмитрий погиб? — спросила Ванду Рерих. Девушка выпрямилась, и её взгляд встретился со взглядом нашего психолога, и я заметил блеснувшую в глубине глаз Гертруды Фридриховны искру. Ага, она применила дар эмпатика, чтобы исключить ложь в ответе.
— Лично я испытаю облегчение. Он больше не будет делать мне больно, из раза в раз полоща мой мозг в прямом смысле этого слова, — и она тоже сложила руки на груди, закрываясь от нас обоих.
— Нормально, — я швырнул на стол телефон, который держал в руках. — А если тебе сообщат о гибели родителей и бабули?
— Мне наконец-то разблокируют счета! Дима, что ты хочешь от меня услышать? Что я буду сожалеть? Скорее всего, буду. Но вот прямо сейчас представить себе свою реакцию я не могу.
— Ты когда в последний раз была на конюшнях у своей лошади? — прямо спросил я.
— Мне это зачем? Я вообще не понимаю, зачем мне лошадь. Можешь её продать, — Ванда равнодушно пожала плечами. — И я не понимаю, как это может помешать…
— Если я предложу использовать тебя исключительно в качестве ликвидатора, то никак тебе это не помешает, — я взял ручку со стола и принялся крутить её в руке. — Но боюсь, что когда мы вернём всё на место, спасибо ты мне за это вряд ли скажешь.
— Тогда, может, ты перестанешь пытаться вернуть мне мою детскую влюблённость? — язвительно сообщила Ванда.
— О, нет, дорогая, я приглашу себе на помощь опытного эмпатика, и мы вместе тебя выпотрошим, потому что, клянусь, если у меня не получится, то я тебя убью. И рука у меня не дрогнет. А потом найду эту криворукую свинью Клещёва и использую его в качестве манекена для отработки родовых проклятий, — у меня на лице сыграли желваки, и Ванда отпрянула, потому что в кабинете заметно похолодало. — Поэтому ты сейчас идёшь домой и морально готовишься к сегодняшнему вечеру. Потому что я приду к тебе в гости вместе с Гертрудой Фридриховной. Вы же не против? — спросил я у Рерих. Та покачала головой.
— А что, если я против? — пискнула Ванда. — Мне отлично живётся, ничего не чувствуя и не переживая.
— Я даже не сомневаюсь в этом. А если ты будешь против, то я запрещу присылать мне твои счета из «Радости волка» и других заведений, и, боюсь, на одни больничные выплаты ты не сумеешь прожить, — отрезал я.
Ванда вскинула голову и вышла из кабинета, чеканя шаг и громко хлопнув дверью. Я действительно открыл ей кредит в некоторых любимых магазинах, когда отец и бабушка заморозили её счета. Для меня это было правильно. Тем более что тратила Ванда немного, даже Гомельский не возражал. Вот только это немного было гораздо больше её зарплаты, а к другой жизни она не привыкла.
Сегодня же Ванда переехала от меня в свою квартиру, которую я с превеликим удовольствием отжал у Влада как совместно нажитое имущество. А так как этот крендель на слушанье не явился, как и в принципе больше не объявлялся в поле нашего зрения, то квартиру не делили, а полностью отдали Ванде. И хоть она его не помнила, это не помешало ей переехать теперь уже в собственное жильё.
Вообще, оставить Влада голым было легко. Даже неинтересно и неспортивно. Мои адвокаты даже не повернулись в его сторону. Отправили каких-то стажёров. Сами они до сих пор раздевали фландрийскую тюрьму, фландрийскую Службу Безопасности и, кажется, добрались до фландрийского правительства. Им было не до мелочи, вроде Влада Льевски. Там уже, по-моему, и мой моральный ущерб в ход пошёл из-за переживаний о судьбе родича. Я вроде, по версии Гомельского, до сих пор при смерти лежу, а моя невеста, вместо того чтобы готовиться к свадьбе, ухаживает за практически инвалидом.
Кстати, о невесте, надо Марине уже официально предложение сделать. Кольцо с крупным бриллиантом уже куплено, надо вытащить её в ресторан и перед парочкой прикормленных журналистов встать на колено, чтобы всё как положено было. Вот завтра и займусь.
— Кха-кха, — я удивлённо посмотрел на Рерих, всё ещё стоящую перед моим столом. — Дмитрий Александрович. Я предлагаю такой порядок работы: вы вытаскиваете очередное воспоминание и сразу же всесторонне мне о нём рассказываете, а я постараюсь зацепить малейший эмоциональный отклик и с ним работать, если он найдётся. Нужно найти три ключевые эмоциональные точки, на которые воздействовал тёмный артефакт, разблокировать их и соединить вместе. Тогда всё вернётся на свои места, и моя помощь в оставшейся работе будет минимальной.
— Да, хорошо, — я кивнул, а потом посмотрел на неё, задав вопрос, наверное, самый интересующий меня в этом месяце. — Гертруда Фридриховна, а почему вы с этим вопросом пришли сразу ко мне, минуя Громова?
— Эм, — она задумчиво провела пальцем по губам, а потом удивлённо взглянула на меня. — Я не знаю. Почему-то мне показалось это правильным.
— И начальнику гаража, который был здесь час назад, видимо, тоже, — я покачал головой. — Вечером увидимся. Я зайду за вами, и мы сразу отправимся к Ванде.
— Я буду ждать, Дмитрий Александрович, — и она вышла из моего кабинета, а я придвинул к себе стопку различных вариаций, подготовленных для меня Егором, чтобы попытаться выбрать оптимальную.
Глава 11
Уже вечером мы с Гертрудой Фридриховной добрались до нового дома Ванды, расположенного километрах в трёх от СБ. Я не привык добираться куда бы то ни было на такси, но машину в Москву нужно было вызывать, а личной у меня в столице не было.Перемещаться же порталом с нашим штатным психологом мне не слишком
