О детях Кощеевых - Алёна Дмитриевна Селютина
Клим напряг память. Еще напряг. Но нужной информации там не оказалось.
– Голубые? – неуверенно предположил он.
– Карие, – угрюмо исправила Женя и открыла глаза. Клим пригляделся: они и впрямь были карие. Женя тяжело вздохнула. – Про дату рождения и знак зодиака даже спрашивать не буду. Всё, идем, у нас много работы.
И она вскочила из-за стола.
– Жень, а там борщ еще остался? – спросил Клим. – На сытый желудок оно как-то лучше учится.
– Остался, остался, – пообещала Женя.
Клим, конечно, осознавал, что попал. Но уж больно условия были хороши.
* * *
Профессора звали Павлом Владимировичем, и был он стареньким, маленьким и сморщенным. В зеленом вельветовом костюме восседал он за своим столом на кафедре и, пожалуй, выглядел немного смешно, но, когда Клим с Женей предстали пред его очами, стянул на край носа очки и окинул их цепким, вовсе не старческим взглядом. «Вот теперь ты точно попал», – подсказало Климу чутье. Клим послал его лесом. Поздно было менять решение. Женя, судя по всему, тоже нервничала и всё вытирала ладони о джинсы.
Они неловко поздоровались, и профессор вполне тепло им улыбнулся.
– А вы, значит, муж? – поинтересовался он у Клима. – И что же, вы готовы к тому, что Евгения непонятно где станет пропадать, пока вы будете сидеть голодный? Вкусно хоть готовит-то?
По мнению Клима, готовила Женя так, что и в царских хоромах за такую кухарку немало золота бы отвалили и точно не прогадали.
– Пальчики оближешь, – не покривил душой он. – Хотите, она вас как-нибудь пирожками угостит? Убедитесь. А что надолго из дома будет пропадать, так я давно о том знаю. Она меня сразу предупредила, еще до того, как встречаться начали.
– И сколько же вы вместе?
– Пять лет.
– Так Евгения же в Санкт-Петербурге училась.
– Училась.
– И как же вы решали проблему расстояния?
Клим собрался. Это был сложный вопрос, но на него они вчера тоже продумали ответ.
– Вот потому что сумели пронести наши чувства через эту долгую разлуку, мы и полагаем, что вполне сможем жить в условиях Жениных командировок, – выдал он зазубренную фразу. Женя взглянула на него с гордостью. Посторонний мог подумать, что она гордится его чувствами к ней, но на самом деле она гордилась своим явным педагогическим талантом.
– Похвально, похвально, – покивал Павел Владимирович. – А что же дети? Через сколько планируете?
– Не планируем, – качнул головой Клим.
– Совсем? – удивился профессор.
– Совсем, – кивнул Клим. – Видите ли, и я и Женя – мы оба очень заинтересованы в том, чтобы построить карьеру. А дети и карьера – вещи плохо совместимые.
И мельком взглянул на Женю, желая убедиться, что нигде не ошибся, а она коротко кивнула, давая понять: он всё сделал правильно.
Павел Владимирович хмыкнул.
– Чудесно. Просто чудесно! – хлопнул ладонями по столу он. – Знаете, как редко нынче попадаются такие решительные и целеустремленные молодые люди? Забыл спросить, а сколько вы уже в законном браке?
И выжидательно приподнял брови.
– Мы сожительствуем, – ответил Клим после небольшой заминки и едва сдержался, чтобы не поморщиться.
Этот момент в их плане ему не нравился, пусть Женя и говорила, что это всё равно. Но Климу всё казалось, что так он ее оскорбляет. И ее, и тем более ее отца. Вот как после таких слов с Савелием Афанасьевичем за один стол садиться?
– Сожительствуете, – грустно повторил профессор. – Но вы ведь не можете не согласиться, что это несерьезно?
Увы, с этим Клим действительно не мог не согласиться. И он кивнул.
– Что же мешает оформить отношения? – спросил Павел Владимирович. – Копите на пышную свадьбу?
Настал тот самый момент, когда нужно было заговорить об отсутствии необходимости отчитываться перед государством, но Клим только что подтвердил, что эта мысль ему не близка, а сама Женя неожиданно замялась.
– Да как-то времени всё не было… – неуверенно подала голос она. – Знаете, то одно, то другое…
– А сейчас время есть?
– С-сейчас?
– Да. Вот прямо сегодня?
Женя промолчала. Этот вопрос они не обговаривали, поэтому Клим тоже на всякий случай решил промолчать.
– Что ж, молодые люди, – вздохнул профессор, – я человек занятой, да и вы, судя по всему, тоже. Предлагаю облегчить нам всем жизнь. В загсе работает моя дочь. Я могу договориться с ней, и она поженит вас прямо сегодня. И если после этого вы, Клим, еще раз подтвердите готовность смириться с тем, что ваша жена посвятит свою жизнь не вам, а науке, то тогда, Евгения, я не вижу причин не взять вас, тем более я уже ознакомился с внушительным списком ваших научных работ и даже кое-что прочитал. Было бы жаль потерять такого специалиста. Что скажете?
Повисло молчание. Потом Женя извинилась перед профессором, попросила минуту на обдумывание, взяла остолбеневшего Клима за руку и потянула в сторону выхода из кабинета.
– Женись на мне, – свистящим шепотом потребовала она в коридоре.
– Чего? – испугался Клим. – Жень, ты с ума сошла? Ради учебы – жениться…
– Не учебы!
– Ну, работы…
– И не работы! Ради призвания! А я знаю – это оно! Когда находишь свое призвание, его ни с чем не спутаешь! И останавливаться уже нельзя! Понимаешь?
Глаза у нее горели. Они осветили лицо. И впервые Клим невольно взглянул на нее по-новому. С уважением.
– Но ты просишь о браке, – всё равно возразил он. – Жень, это же на всю жизнь…
– Да на какую жизнь! – всплеснула руками Женя, гневно выдохнула и оттащила его в угол, чтобы не пугать людей. – Всего лишь на год, а потом я поступлю, отучусь у него месяц, и мы разведемся, а он от меня уже никуда не денется.
– Как это… разведемся?
– А вот так. Прекратим брак, и всё. Мы ж не в Тридевятом, тут все куда проще. А если ты кого-то встретишь, то я обещаю немедленно дать тебе развод и сразу же сообщить твоей девушке, что я ни сном ни духом и всё это абсолютно фиктивно.
– Фиктивно…
– Ага. То есть для вида, понимаешь? Как игра. Только с бумажкой.
– Какой бумажкой?
– Боги… – Женя сжала переносицу пальцами, потом коротко выдохнула и пояснила: – В этом мире брак заключается в государственных органах по заявлению и о его заключении выдают свидетельство. Это именно то, что нужно этому старикану. Чтобы я продемонстрировала ему свидетельство.
– А как же сватовство? И обряды?
– Никаких обрядов. Приходишь, пишешь заявление, получаешь свидетельство. Всё.
– Всё?
– Всё.
– Странно как-то, – нахмурился Клим. – Не по-людски.
– Нет, можно, конечно, пышную свадьбу сыграть, чтобы и цыгане, и выкуп, и пир на весь мир, только мы же ведь не по-настоящему, и оно нам не надо.
– А твой отец? Как я потом ему скажу, что развожусь с тобой?
– Папа ни о чем не узнает. И это ни к чему тебя не обяжет! Ну так что? Женишься на мне? Буквально на год? Клим, пожалуйста. Мне очень, очень нужно.
Она молитвенно сложила руки в замок у груди. И глаза стали такие большие-большие. Умоляющие.
– Ну-у-у-у… – протянул Клим, судорожно соображая, как отказать.
– Я обещаю готовить тебе всё то время, что стану учиться в аспирантуре, – выпалила Женя. – Три года, Клим.
– Три года?
– И ни днем меньше. Пожалуйста…
Боги, как она смотрела. Клим понял, что готов сдаться. И дело было не только в ее борщах и котлетах. Просто он еще помнил, что чувствовал, когда просил отца благословить его на уход в этот мир. И что испытал, осознав, что теряет силу и мечту придется похоронить.
– Как игра? – переспросил он.
– Как игра, – пообещала Женя. – Никто не узнает.
– Боги, что я делаю? – вздохнул Клим и тут же дал сам себе ответ. Помогает хорошему человеку и при этом обеспечивает себя пропитанием на целых три года. Уговор очень даже хороший, и от него почти ничего не требуется.
– Ладно, – согласился он. – Веди в свои государственные органы.
– Ты лучший, – выдохнула Женя, не удержалась и порывисто обняла его, а потом едва ли не запрыгала вокруг. – Спасибо, спасибо, спасибо! С меня сегодня мясо средней прожарки с овощами на гриле.
– Кажется, я заключил сделку века, – засмеялся Клим. Женя радовалась так по-детски восторженно, и смотреть на это было приятно.
– Ого, как ты уже
