О детях Кощеевых - Алёна Дмитриевна Селютина
– Двенадцать лет.
– Ну вот! Слушай, Демьян тебя какую уже и с кем только не видел. И если после этого он с тобой сошелся… Юля, обещай мне, что ты не посмеешь ему отказать, когда он позовет тебя замуж! О, пригласишь на свадьбу? А наш хор мальчиков-зайчиков исполнит вам а капелла вальс Мендельсона.
– А девочки станцуют.
– А вообще, можно устроить выездную церемонию прямо здесь.
– И попросить Горчицу быть регистратором.
Марина хихикнула. Горчицей в ДК звали директрису.
– Тогда лучше бабу Клаву. Она нас с тобой любит. Когда полы в зале после наших моет, всегда говорит, что мы самые аккуратные.
– Нет, она будет подружкой невесты. Ну, знаешь, платье цвета пепельной розы…
– А ты представляешь, какая будет бойня за букет? У нас же тут половина в активном поиске. Слушай, а Демьян танцевать умеет? А то можно такой свадебный танец поставить…
– Ага, танго…
– Почему именно танго?
– Ну, не цыганочку же. С медведем.
– А что, хочешь обрядовые песни? Мы как завоем – все заплачут. А девчонки с прикладного тебе рушник вышьют.
– И каравай испекут.
– А куда нынче без каравая? О, и конкурсы всякие. Будем собирать деньги в детские ползунки. Ты кого хочешь, девочку или мальчика? Я тебе подыграю.
– Я хочу всех и побольше.
– Дурная… Впрочем, это ты так до первого говоришь. Слушай, а ты его родственников знаешь? Там все нормальные?
Юля перестала смеяться и попыталась сохранить лицо.
– Еще не встречались, – честно ответила она.
– Ты приглядись, – посоветовала Марина. – Вот знаешь, практика показывает: как отец обращается с матерью, так и сын с женой будет обращаться. И вообще, раньше, когда замуж выдавали, в первую очередь на семью смотрели. И я тебе скажу, это правильно было.
– Марин, что за домострой?
– Домострой домостроем, а я когда за своего выходила, тоже думала, что у нас-то всё по-своему будет. Вот последние десять лет и мучаюсь, переучиваю.
– Баб Марин, а, баб Марин, – передразнила Юля, – а поучи жить.
Маринка показала ей язык.
– Вот выйдешь замуж, еще придешь за советом. Эх… Не забудь взять меня с собой, когда платье пойдешь выбирать. Но предложение твой Демьян тебе пока не сделал, а вот дата Международного женского дня нам точно известна, поэтому теперь давай про трио.
Юля кивнула. А на сердце и впрямь стало легче. Всё у них с Дёмом хорошо, а единственный человек, которому не нравится их союз, нынче обитает в соседнем мире. Так что она нагнетает? Только вот зря Марина заговорила о его семье. В последнее время каждая мысль о приемном отце Демьяна порождала в Юле странное тревожное ощущение. И тогда она вновь и вновь принималась перебирать в памяти то, что увидела, вдохнув пар от зелья, пытаясь убедить себя, что всё не так плохо, как ей кажется. Ведь среди воспоминаний Демьяна об отце были и вполне приятные, такие, в которых он представал как самый обычный человек. Вот Кощей входит в гостиную, пригибаясь в дверях, потому что у него на шее сидит трехлетняя Злата. А вот подсмотренный поцелуй: и здесь он нежным движением убирает с лица своей жены выбившуюся из ее прически прядь волос. А вот еще одно, отчего-то зацепившее Юлю. «Моя смерть всегда при мне», – говорит он, отвечая на какой-то вопрос Демьяна, и явно машинально поворачивает на мизинце перстень с белым камешком.
Что Кощей имел в виду? Что смертен, как и любой другой человек? Или что сказки не врут, смерть его на конце иглы, а иглу он носит с собой в портмоне? Или что-то другое?
Демьян больше не заговаривал с ней о знакомстве с родителями, и, с одной стороны, это настораживало, а с другой – даже радовало: Юля понимала, что совсем не готова к этой встрече. Она боялась Кощея. Но Демьян был слишком привязан к своей семье, и, судя по всему, его семья шла с ним в одном комплекте. И Юля избрала пусть и наиглупейшую, но единственную возможную на данный момент стратегию: просто не думать об этом. Так же, как старалась не думать, что он владеет магией, или что его татуировка – не просто прихоть, или что место, в которое он периодически уходит, находится не в этом мире. Зато во время его отлучек можно было устроить себе законный выходной от отношений безо всякого чувства вины. А это было явным плюсом.
В общем, не имело никакого смысла торопиться со знакомством. Можно сколько угодно представлять себе свадьбу, но пока что это всего лишь фантазии. Никто из ее замужних подруг не ждал предложения меньше года, а предлагать брак сама Юля бы точно не стала. Зачем? А пока Демьян не сделает ей предложение, она вполне может держаться от его родственников на расстоянии.
Так что всё просто.
А всё, что не укладывается в эту схему, вполне можно проигнорировать.
* * *
До Демьяна Юля добиралась по темноте, и это жутко нервировало. После того как он продемонстрировал ей слепок с Нави с мавкой в главной роли, та всё еще продолжала чудиться Юле повсюду. От метро до дома Дёма было всего две остановки, и раньше она проходила их пешком, а теперь предпочитала проезжать на автобусе. Зато успела забежать в уже закрывающуюся пекарню и забрать последние трубочки с вареной сгущенкой, которые он очень любил. Это была их старая традиция: с хозяина – полноценная еда, с гостя – сладости, ей – к чаю, ему – к кофе. И по мнению обоих, тот факт, что их отношения перешли на новый уровень, вовсе не был поводом эту традицию нарушать.
На самом деле ночевать у Демьяна Юле не хотелось. Хотелось домой, к котам, к свистящему чайнику на плите и разноцветным керамическим кружкам, к плюшевым тапкам и креслу-мешку в гостиной, к тысяче уютных мелочей, из которых она после смерти бабушки с таким тщанием свила себе гнездо. Но идея засыпать без Дёма ей нравилась еще меньше, и приходилось порой идти на эту уступку, когда он просил провести ночь у него. Однако в его квартире Юле было неуютно. Она мыкалась из угла в угол, не зная, куда себя деть и к чему пристроить, и ситуацию не спасало даже то, что Юля точно знала, на какой полке в его шкафу взять полотенце и что упаковка зеленого чая в шкафчике на кухне хранится исключительно ради нее. Никак не получалось избавиться от ощущения, будто она в гостях. Проблема заключалась в том, что Юля ясно видела: Демьяну у нее тоже не очень комфортно. Один раз пришла в голову совершенно бредовая идея: предложить поискать что-нибудь третье, что они могли бы обустроить под себя с нуля, но Юля тут же задвинула ее подальше. Это был слишком серьезный шаг. А если они всё же расстанутся? Да и продать бабушкину квартиру или пустить в нее кого-то… Нет, это уж точно было слишком. Впрочем, сегодня она очень устала и надеялась, что ночь пройдет гладко: приедет к Дёму, съест что-нибудь, вползет на кровать и провалится в сон, и не придется до утра ворочаться в неродной постели. А если очень повезет, Демьян поведет себя как джентльмен, то есть раздеть разденет, но не полезет. Ну, разве что он согласен на некрофилию…
Демьян открыл дверь после первого же звонка, словно ждал возле нее. У него дома, как всегда, было тихо. Юля многое бы отдала, чтобы разгадать загадку этой тишины. Он здесь, и она пришла, но куда деваются все звуки?
– Вкусняшка! – провозгласила Юля, приподняв пакет с вафлями, и зевнула. – Ужин есть?
И только тут обратила внимание, что Демьян сияет, как начищенный чайник.
– Что?
– Я понял, что ты была права насчет всепожирающей бытовухи, – объявил он. – И осознал свою ошибку: я думал, совместная жизнь – это одно непрекращающееся свидание. А на деле вышло, что это повод очень серьезно отнестись к организации свиданий. Поэтому оно у нас сегодня. Пошли.
Только не это… Она же мечтала просто доползти до кровати… Ладно, сейчас как соберется… В конце концов, он наверняка старался.
Избавившись от верхней одежды, Юля проследовала за Демьяном в гостиную. Лампы не горели,
