За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
С изумлением и некоторым испугом Яниэр воззрился на оружие, не в силах припомнить, чтобы когда-нибудь прежде видел меч в руках Учителя. По традиции жрецы Лианора применяли в бою исключительно духовные способности, а в качестве грубой силы использовали элитных храмовых бойцов из числа Карателей. Клинки были для них лишь красивым церемониальным украшением, но, памятуя о своем особом статусе наместника небожителей, Красный Феникс никогда не носил их даже в качестве украшения — его оружием была нерушимая воля небес.
Но сегодня был особенный день, и Учитель взял меч для своего ученика.
Элирий потянул клинок из ножен: показавшееся узкое молочно-белое лезвие засветилось от переполнявшей сталь духовной энергии и стало почти прозрачным, словно облако, просвеченное солнцем. Заполнивший комнату туман делал все происходящее нереальным.
— Это мой родовой меч, — терпеливо пояснил он, видя полнейшую растерянность на лице ученика. — Фамильный меч рода владетелей Лазоревых гаваней, который многие века хранился в Бреалате. Когда-то давно, в прошлой жизни, я отдал его Алейрэ. Тогда я почувствовал: близится время, когда я потеряю Ром-Белиат, как уже потерял когда-то и Лианор, и этот клинок — последнее напоминание о Священном острове — также может сгинуть в пожаре войны… Я знал, что в руках небожителя меч останется в сохранности и не будет использован во зло.
— Этот клинок из Лианора? — почтительно переспросил Яниэр, давая понять, что сознает, как все это значимо, как важно для наставника и как важен для него этот меч. — Должно быть, это единственное сохранившееся духовное оружие старых дней. Последняя вещь со Священного острова, что уцелела в жерновах времени.
— Да. — Элирий кивнул. — Все так. Этот клинок из далекого прошлого, как и я сам. Не думал, что когда-нибудь снова увижу его… Как ты знаешь, я не владею мечом: это было не принято среди жрецов Лианора. А тебе, душа моя, он будет в самый раз. Его имя — Серебряные Небеса, и я думаю, что он очень подходит тебе и твоей руке.
С этими словами он вновь вложил меч в ножны и, более не откладывая, протянул его Яниэру.
— Для меня этот меч служил украшением, но в твоих руках он станет смертоносным оружием.
В небесно-голубых глазах вдруг показались светлые слезы. Без сомнения, чуткий Яниэр уловил и еще один глубокий смысл этого великодушного дара. Более он никогда не пересечет незримой черты, проведенной Учителем.
— Я… понимаю… — едва справившись с волнением, прошептал Первый ученик, с поклоном принимая подарок. Это был даже не шепот, а смутная тень шепота. — Для Учителя все, что было, — лишь отголоски прошлой жизни. Но Учитель должен знать, что для меня по-прежнему длится все та же.
Наполовину вытащив клинок из ножен, Яниэр трепетно поцеловал его.
Воздух был мутен и влажен от плывущих в нем капель тумана. Затаенная печаль в простых словах ученика делала их почти невыносимыми… она могла бы размягчить камни. Элирий застыл на месте, глядя, как красиво льется туман на длинные белые волосы Яниэра.
— Спасибо, душа моя, — так же тихо сказал он, не отводя взгляда. Шепот в шепоте. — Благодарю за службу.
— Я буду служить вам всегда, что бы ни случилось. Где бы я ни находился, ваша светлость, я всегда отвечу на ваш призыв и явлюсь, если буду нужен. Вы провели меня по всем ступеням мастерства, и для меня будет честью стать держателем вашего меча.
Яниэр не оговорился: он не смел полноправно владеть оружием своего достопочтенного наставника, а потому умышленно назвал себя не хозяином, а держателем… эта древняя почетная должность имела глубокий церемониальный смысл и как будто снова связывала их. Конечно, то была только иллюзия, только мираж. Но от осознания хрупкого единства им обоим становилось немного легче.
— Когда все закончится, приходи сам, когда пожелаешь, — мягко улыбнулся Красный Феникс. — Владетель Севера и держатель моего меча всегда будет самым дорогим гостем в Ром-Белиате. Пусть это станет залогом примирения в новой жизни.
— Благодарю, ваша светлость. — Яниэр вновь поклонился и сделал первый маленький шаг назад, деликатно, как и положено, не поворачиваясь к нему спиной. Несмотря на то, что боль его самой мучительной раны до сих пор не утихла, он оставался все так же чувствителен к настроению наставника и четко понимал, когда он нужен, а когда — нет.
Сердце на миг застыло… и вдруг забилось, затрепетало так часто, что стало больно дышать. Мирная беседа за чаем неожиданно сильно взволновала Красного Феникса. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар и сам не ожидал, что это окажется так трудно, так невозможно, так… неправильно. Под сдержанностью слов ученика он чувствовал боль, чувствовал разрывающую душу печаль. Куда подевалась его знаменитая безупречная выдержка, его холодность, во все времена делавшая выходца из Лианора похожим на неумолимую статую божества? Он словно бы резал по живому, как безжалостный вивисектор, рвал самому себе жилы и длящуюся столетиями связь душ… Нет, он не мог перенести эту сцену, не мог позволить Яниэру уйти. Иногда сделать то, что должно, оказывается выше наших сил.
Все однажды совершают ошибки. Все без исключения имеют право на них.
Не каждый поступок можно расценить однозначно как правильный или нет. Иногда чему-то просто суждено случиться. Иногда без ужасной ошибки бывает сложно понять что-то очень важное.
Если чему-то суждено умереть, к чему торопить события? Не лучше ли быть благодарным и ценить каждый отпущенный миг, в котором может скрываться вечность? Будущее туманно, и самые надежные прогнозы не всегда сбываются точно… Разве должен он своими руками разделаться с каждым, кто ему дорог, из-за ошибок прошлого? Не слишком ли жестоки насмешки судьбы?
Что ж, даже если чему-то и суждено умереть — не он будет тем, кто нанесет последний удар.
Он собирал свою прошлую жизнь по кусочкам, как странную, иногда страшную мозаику. И наконец нашел в ней что-то, от чего на сердце потеплело.
Элирию вновь захотелось остаться здесь, на самом краю света, где никогда не наступит зима, где не властно проклятое черное солнце, где белые цветы будут вечно благоухать в меде и молоке лесного тумана… В последний момент, вновь пленившись старой памятью о днях, исполненных красоты и безмятежности, с великолепным напускным спокойствием Красный Феникс окликнул своего подавленного ученика, уже собиравшегося выйти вон.
— Не спеши, душа моя, — вдруг сказал он с необычной интонацией.
Прошло совсем немного времени, прежде чем
