Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
В тот же день, когда Алан уехал, я почувствовал странную, почти невидимую усталость, которая надавила на меня, как только я остался один. Долгие месяцы без передышки, эти бесконечные марши, постоянная опасность, как будто накрыли меня. Я устал от грязи, от оружия, от вечных тревог. Хотелось чего-то другого, чего-то цивилизованного, чего-то, что напоминало бы мне о жизни до всего этого.
Я быстро привёл себя в порядок, оделся, не задумываясь долго о том, что надеть. При взгляде в зеркало я сам себе показался чужим. Уставший и помятый, с лёгкими тенями усталости под глазами. Но в какой-то момент, словно освободив себя от этого образа, я решил, что мне нужно отвлечься. Не важно, как я выгляжу – важно, что я чувствую. И я чувствовал, что мне нужно что-то настоящее, что-то приятное для души.
Остановив извозчика, я сказал:
– Вези меня в лучший ресторан города.
Извозчик кивнул, и мы тронулись.
Машины и повозки проезжали мимо нас, а я, сидя в экипаже, пытался расслабиться. Наконец, после долгого времени пребывания в стороне от мира, мне предстояло вернуться в эту цивилизацию. Ощущение было странным, как будто я вернулся в другой мир, в котором всё вокруг не имело ничего общего с тем, что я пережил на фронте.
Мы доехали до ресторана, и я замер, внимательно осматривая здание. Это был элегантный и в то же время уединённый уголок столицы. Шумная улица осталась позади, а вход в ресторан был скрыт за витражами и зеленью. Молча я расплатился с извозчиком и шагнул внутрь.
Внутри было тихо и изысканно, с мягким светом люстр, пахло свежими цветами, а запахи готовящейся пищи сводили с ума. Метрдотель, одетый в безукоризненно сидящий на нём костюм, окинул меня быстрым оценивающим взглядом и тут же потерял всякий интерес. Ну да, я не выглядел так же блистательно, как некоторые господа офицеры, ежедневно ведущие «боевые действия» на столичном фронте и захватывающие то один, то другой плацдарм в битве за столом с закусками. Моя форма, хоть и идеально вычищенная и отглаженная, тем не менее несла на себе едва уловимый флёр окопной атмосферы и порохового смрада.
Выждав некоторое время, очевидно должное показать мне моё место на этом празднике жизни, метрдотель сделал едва уловимый жест рукой, и ко мне подскочил официант.
Столик был накрыт красиво, всё было отточено до совершенства. Гроза и война остались где-то далеко, и я почувствовал, как расслабляются мои плечи. Здесь было приятно, тихо и уютно, несмотря на не слишком радушный приём в самом начале. Приятное тепло обволакивало тело, а атмосферу наполняли негромкие разговоры, лёгкая музыка и звон бокалов.
Меню было просто ошеломляющим, и я, не задумываясь, выбрал самые дорогие блюда. Я для начала взял стейк с гарниром и бокал красного вина. Не торопясь потягивая его, я наконец-то ощутил разливающееся во мне тепло и чувство какой-то расслабленности. Кажется, это то, чего я так долго ждал. Каждый кусочек, каждый глоток дарили ощущение жизни, мира и спокойствия.
Я оглядел зал, в котором царила атмосфера праздника, словно война была где-то далеко, а не на пороге этой самой столицы. Дамы в роскошных платьях, сверкающих бриллиантами, смеялись, болтали, потягивали изысканные напитки. Их длинные юбки шуршали по полу, а макияж, безукоризненно аккуратный, ярко выделял их на фоне этих тяжёлых дней. От каждой из них исходила аура богатства и безмятежности, будто всё, что происходило за пределами этого зала, их не касалось.
Им под стать были и кавалеры, тщательно выбритые, с уверенными улыбками, некоторые в блестящих мундирах, которые явно не имели отношения к фронту. На их груди висели не боевые ордена, а театральные бутафория и фальшивая важность. Я заметил одного такого кавалера, сидящего с дамой, с блеском в глазах болтающего о чём-то пустом и громко смеющегося. Сравнивая его внешний вид с теми, кого я видел на поле боя, я почувствовал резкое раздражение. Этот человек должен был быть там, с нами, на передовой, а не здесь, в тылу, наслаждаясь жизнью.
Официанты, с их идеальными манерами и беззаботными улыбками, порой выглядели как участники этой игры в «реальную жизнь», но под их доброжелательными масками прятались смутные тени – они точно знали, что всё это происходит в условиях войны. Но такова была их работа и они её выполняли.
Я сидел, глядя на всё это, и ощущал, как внутри что-то невидимо кипит. Время от времени внимание приковывал к себе один из кавалеров, который с видом всезнающего эксперта рассказывал своим спутницам о войне, не ведая, что на самом деле происходило там. Они слушали его с восхищением, не понимая, что настоящие герои, те, кто реально проливал свою и чужую кровь в окопах, никогда не будут так хвастаться своими подвигами.
Я же чувствовал, как на меня всё больше и больше накатывает раздражение от происходящего. Война, смерть, боль – они не имели с этим общего. Как ни парадоксально, в этом зале царила такая же иллюзия счастья, как и в жизни этих людей. Всё вокруг казалось вымышленным, как будто я очутился в чужом мире, где никто не осознаёт всей глубины ужаса происходящего на других фронтах. Словно там, за дверью этого ресторана, была другая жизнь, которая совершенно не касалась этих людей.
Неожиданно, пока я обдумывал происходящее, ко мне подошли два офицера – майор и капитан. Сразу, даже не разглядывая их лица, я отметил их манеру держаться, походку, уверенность в каждом движении. Это были фронтовики, те, кто прошёл через огонь и смерть. Всё в их взгляде было пронизано опытом войны, опытом людей, которые не только пережили её, но и сумели найти в себе силы сохранить своё достоинство среди этого хаоса. И хотя они выглядели такими же, как я, в своей далеко не блистательной форме и с боевыми наградами, их присутствие словно наполнило зал каким-то особым, напряжённым смыслом.
Майор с едва заметной улыбкой кивнул мне, а капитан, изучив меня взглядом, предложил присоединиться к их столу. Я не раздумывал долго. Встав, я слегка прищелкнул каблуками и поблагодарил их. В ответ сказал, что с удовольствием присоединюсь, потому что рад видеть хоть кого-то из настоящих людей среди всей этой… пёстрой крикливой толпы. Сказал это специально громко, с явным вызовом, чтобы все вокруг поняли моё отношение к этим пустым болтунам, которые не видели на поле боя ни пыли, ни крови. Да они и о войне-то слышали лишь из
