Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)
…Еще в Академии Борю Вертемягина нередко ругали и преподаватели, и наставники за то, что вода его оружия не держится в нескольких сантиметрах от рук, как положено, а, слегка закручиваясь, попадает на кисти и даже запястья. Но он только отмахивался, считая это незначительной мелочью. Прежде проблем не возникало, колдун просто привык носить с собой салфетки.
Но Дивногорский, видать, запомнил типичную ошибку однокашника. А слабенький электрический разряд прежде добродушного непротивленца злу с годами превратился в серьезное оружие.
Перекрыв поток силы, Вертемягин немедленно выставил щит. Боль в сведенных судорогой ногах ослабла, и колдун рухнул на колени прямо в образовавшуюся лужу.
И усмехнулся, подняв голову. Дивногорский, судя по растерянности на его лице, не знал, что ему делать дальше. Да, один раз он смог удачно применить оружие, но щит ему ни за что не пробить. И анархист отлично это понимал.
Эх, даже жаль, что нет с собой револьвера. Как и любой уважающий себя колдун, Вертемягин хранил оружие в сейфе в кабинете и никогда не брал с собой.
Где же этот тупой черт? Уже давно должен был примчаться на подмогу, как только ощутил, что хозяин применяет силу.
С трудом поднявшись, Вертемягин проговорил:
– Сдавайтесь, Дивногорский, вам не сбежать. И щит мой не пробить. Номер с вашим оружием больше не пройдет.
– Так второй раз делать одно и то же совсем не интересно. – На лице анархиста снова появился дьявольский безумный оскал, а с пальцев сорвались голубые разряды. Рук он не поднял.
Молнии ударили в землю. Точнее, в огромную лужу, в которой продолжал стоять Вертемягин. В этот раз колдун успел закричать, но звук застыл в горле, ноги опять подкосились. Теперь понятно, зачем эта сволочь подпрыгивала во время прошлой атаки.
И тогда Вертемягин, не пытаясь больше ни встать, ни поднять рук, отпустил щит и ударил струями воды туда, где, ухмыляясь, стоял на сухой брусчатке его противник. Прямо под ноги.
Молнии мгновенно исчезли. Вертемягин повалился на бок. Раздался всплеск, лицо залила грязная вода. Из тела будто вынули все кости, а только что сведенные болью мышцы полностью перестали слушаться. Поток силы, а с ней и воды, ослаб.
Но где же черт? Где этот проклятый ублюдок?
Хлопнула дверца машины, и раздался противный скрипучий хохот. Вертемягин, постанывая, немного приподнял и повернул в его сторону голову.
Дивногорский стоял прямо на сиденье его автомобиля и, взирая сверху на распластанного в луже противника, покатывался со смеху, указывая на него пальцем, как невоспитанный ребенок.
– Для такого дурачка, как вы, Брандсборя, это был неплохой ход – плеснуть водой мне под ноги. Но у машины колеса резиновые. А еще вы ее предусмотрительно не заглушили, мне пригодится. Как же вы, служащий Управления, не подумали, что сражаться с колдуном не то же самое, что лупить струей воды простой люд, разгоняя манифестации? Нет, дорогой мой. За все платить надо. Подручный ваш, вижу, на подмогу не спешит. Почему бы это? Но неважно. Пора отпустить беднягу на волю. Вы, Брандспойт Сергеевич, стейк какой прожарки предпочитаете?
Вертемягин все-таки смог приподнять неслушающиеся руки, но на щит сил уже не хватило. Поэтому молнии врезались прямо ему в тело, и на этот раз боль была такая, что несчастному показалось, что сейчас лопнет сердце. Глаза, казалось, загорелись изнутри. Вертемягин невнятно мычал и пытался вдохнуть хоть немного воздуха. Черт! Проклятый черт Владимир! Предатель!
Внезапно боль исчезла, и навалилась страшная усталость. Вертемягин опустил голову в лужу. Сознание уже начало оставлять его, когда он услышал далекое и хриплое:
– Я сдаюсь! Сдаюсь! Арестовывай!
Колдун заставил себя открыть глаза, которые, оказывается, не сгорели, и с трудом сморгнул муть, фокусируя взгляд.
Метрах в десяти на мостовой на коленях стоял Дивногорский. Его лицо слегка перекосило, и одна скула на глазах опухала. Правую руку он вытянул вверх, а левая, вывернутая под неестественным углом, бессильно висела, совершенно очевидно сломанная или выбитая из сустава. Немного сбоку, не сводя с преступника взгляда, замер Владимир в человеческой форме.
– Убей его! – едва шевеля языком, прошептал Вертемягин. Но Дивногорский то ли услышал, то ли догадался. И снова громко, на всю улицу заорал:
– Я сдаюсь! Арест!
И черт, этот грязный отвратительный выродок, вместо того чтобы выполнить приказ хозяина, повернул свою тупую башку и проговорил обычным занудным тоном:
– Преступник сдался. И он является колдуном, к которому привязан див высокого уровня. Убить его означает выпустить демона.
– Так ты… упустил его черта, дубина… – выдохнул Вертемягин. Нет, повторять приказ нельзя. Владимир прав, убить проклятого анархиста «при задержании» не выйдет. Сейчас, когда великая цель так близка, ни в коем случае нельзя давать повод «черту-кляузнику» написать донос начальству. Но за свое промедление и за то, что упустил подручного Дивногорского, Владимир ответит сполна.
– Тогда арестуй! Не стой столбом, скотина! Помоги мне встать и надень на преступника наручники!
Черт немедленно появился рядом и, приподняв хозяина за подмышки, поставил на ноги. Вертемягин пошатнулся, но не упал. И с большим удовольствием принялся наблюдать, как поганый черт, плавя себе ладони серебром наручников, надевает их на ублюдка Дивногорского. Тот шипел, морщась от боли в вывернутой руке.
Из чердачного окна набережная была видна как на ладони, и Лев Николаевич успел заметить, что его колдун блестяще справился с буржуйским прихвостнем. Но спрыгнуть на мостовую и помочь хозяину добить проклятого угнетателя кот не успел. Прежде где-то замешкавшаяся химера вдруг молниеносно приблизилась, и хозяин, едва успев поднять щит, кубарем полетел на мостовую, сбитый ударом полицейского дива. И тут же, как и было предусмотрено в плане в случае захвата, поднял руку и закричал:
– Сдаюсь! Арестовывай!
Лев Николаевич мявкнул и в расстройстве шлепнул лапой по собственному носу. Как же глупо он прокололся! Зачем, вопреки приказу, кинулся на подмогу, когда нужно было увести химеру подальше?
Но жалеть уже поздно. Теперь нужно точно следовать плану. Нападать и пытаться спасти хозяина ни в коем случае нельзя. Див – это оружие колдуна. И атака дива по закону приравнивается к сопротивлению аресту. Если напасть, хозяина не уведут, как обычно, в каталажку, а попросту убьют. Итак, первым делом надо как следует запомнить запах вражеского колдуна.
Хе-хе, но как же забавно он барахтается в луже, пытаясь подняться.
Положение буржуйского прихвостня, по всей видимости, развлекало не только Льва Николаевича. На улице собралась толпа зевак. Они бурно обсуждали увиденное и, не стесняясь, посмеивались. Наконец колдун Управления с помощью своего дива все же сумел принять вертикальное положение.
Лапу сводило болью: полицейский
