Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)
Лев Николаевич прижался к ветке: будет очень некстати, если див Мефодий заметит кота. Полицейских дивов кормили весьма скудно, поэтому они не брезговали уличной живностью.
Но получается, эти двое поедут допрашивать хозяина. Эх, вот бы адвокат сумел перевести арестанта в больницу. Оттуда Лев Николаевич вытащил бы его в два счета! Но и с этапа тоже обязательно получится, не первый раз. Только подольше.
Следователь и адвокат уехали, и кот спустился на землю. Теперь надо найти того колдунишку с противной фамилией Вертемягин. Хорошо, что Мила наняла адвоката – он потянет время и расскажет, как дела у хозяина.
Лев Николаевич вполне резонно рассудил, что искать колдуна по следам от Управления слишком хлопотно, на улице многовато запахов, пока все обнюхаешь и найдешь нужный… Проще отыскать машину, она наверняка стоит во дворе возле дома колдуна. К тому же молодой следователь сказал, что Вертемягин живет неподалеку.
Кот перебежал улицу, скрылся в подворотне и по водосточной трубе и карнизам забрался на крышу. После чего, бесшумно прыгая по крышам, начал планомерно обследовать двор за двором.
Уже перевалило за полдень, когда он наконец увидел то, что искал.
Автомобиль стоял так ровно и близко к стене, что сомневаться не приходилось – припарковал его див. Скорее всего, опасная химера тоже дома, с хозяином, и это облегчало поиск. Лев Николаевич прислушался к ощущениям, но дива не почувствовал. Тогда он осторожно спустился и обнюхал автомобиль. Нет, ошибки быть не может, машина насквозь пропахла противным колдуном. Надо быть осторожнее. Если див и ушел, то может вернуться в любую секунду. Замерев, Лев Николаевич встопорщил усы, прикрыл глаза и втянул носом воздух. И вдруг понял, что ощущает слабый отголосок чужого и странно спутанного сознания. Близко. Очень близко.
Он подкрался к козырьку подвала, запрыгнул на него, перескочил на карниз и пошел вокруг дома. Дошел почти до угла и остановился. Здесь!
Держась в тени дома напротив, кот незаметно заглянул в окно и сразу увидел дива.
Тот в человеческой форме лежал прямо на полу почти пустой комнаты, скорчившись так, что лоб упирался в колени. Голову он закрыл руками, острые локти торчали в стороны, поэтому лица видно не было. Но и без этого Лев Николаевич знал – див не увидит непрошеного гостя, потому что находится в полубессознательном бреду, залечивая тяжелые травмы.
Вот оно что! Отдохнув и набравшись сил, проклятый эксплуататор жестоко наказал своего слугу. За нерасторопность, а может, и просто выместил злобу за собственный позор и поражение в битве. Безжалостные мучители часто поступали таким образом не только с дивами, но и со своими слугами-людьми.
…Льву Николаевичу довелось побродить по деревням: колдун Дивногорский обучал грамоте крестьян. И вдвоем с хозяином они не раз наблюдали, как секут дворовых. Колдун объяснял, что крепостным людям дали волю почти пятьдесят лет назад, но на деле порядки не изменились. Земля так и оставалась в загребущих лапах жирующих помещиков, и бедным крестьянам приходилось терпеть жестокость или уходить в город. Но и там царила нищета.
Не раз колдун Дивногорский вмешивался в такие «казни», и однажды Льва Николаевича чуть не зашиб помещичий фамильяр, благо вдвоем с колдуном они таки сумели уйти.
Вот как ужасно жилось и дивам, и простому люду в мире торжества капитала и наживы! То ли дело анархист Дивногорский. Он ни разу не наказал Льва Николаевича, даже когда тот был несознательным, только что выбравшимся из Пустоши дикарем. А лишь объяснял, подробно и с примерами. Поэтому Лев Николаевич быстро понял, насколько правильны и справедливы идеи колдуна. Свобода, равенство и братство! И никаких палачей и жандармов!
При взгляде на замученного дива в горле Льва Николаевича заклокотало, и он едва сдержал рычание. Но выдавать себя нельзя: как бы сильно ни был ранен див, лежащий на полу, он может услышать и очнуться. И немедленно сожрать неосторожного кота.
«Ничего. Скоро я освобожу тебя. Но сначала – своего колдуна», – мысленно пообещал Лев Николаевич и потихоньку перебрался к соседнему окну.
Колдун оказался в комнате. Он сидел в кресле, облаченный в домашний халат, и читал газету. Волосы его были мокры и зализаны назад – похоже, он только что принимал ванну, которую наверняка заставил наполнить своего дива, до того как наказал! Эх, как же хотелось прямо сейчас вцепиться в эту мерзкую рожу, да так, чтобы в последний миг своей жизни буржуйский прихвостень успел осознать, что единственный, кто может его спасти, лежит по соседству без сознания. Но рано, пока еще рано. Нужно дождаться молодого следователя Антона и подслушать, что в Управлении собираются делать с анархистом Дивногорским.
Кот затаился.
После ванны стало получше. И телу, и душе. Статейка про ограбление уже украсила передовицу утренней газеты. Журналисты не забыли упомянуть имя следователя, героически задержавшего преступника, и это тоже повышало настроение. Все же Вертемягин арестовал не простого доходягу, а опасного грабителя и анархиста!
Хотя сам бой вспоминать не хотелось. Понятно, что в проигрыше бывшему однокашнику целиком и полностью виноват подлюга Владимир, вовремя не явившийся на подмогу. За что и получил сполна, а то и с горкой. Но если отвлечься от обидных воспоминаний, звоночек-то тревожный. Выходит, гаденыш-черт лишь притворялся, что смирился и стал послушным. И при первой же возможности подставил хозяина под удар. Повезло еще, что в последний момент таки примчался. Но тут все понятно: высший приоритет не позволил поганцу попросту стоять и глазеть, как преступник убивает государственного служащего. И только это и спасло Вертемягину жизнь.
Колдун скривился и отложил газету. Неприятные воспоминания все же нахлынули, и очень захотелось выпить, но в доме, как назло, ничего не было. И отправить в магазин черта не получится, оклемается он в лучшем случае только к вечеру.
А может, сходить в ресторан, расслабиться, отвлечься и как следует отметить успех? Теперь-то Дивногорский точно не выкрутится! Эх, жаль даже, что продавщица из ювелирного выжила. Иначе не миновать самоуверенному недоучке петли!
Но и каторга, на худой конец, сойдет. За очередной грабеж Дивногорского посадят вместе с уголовниками, а они «борцов за свободу» ой как не любят.
Вертемягин снова взялся за газету, но тут в дверь настойчиво постучали.
Помянув валяющегося в отключке черта недобрым словом, колдун встал сам.
– Кто там? – подозрительно спросил он, подойдя к двери.
Колдун сегодня никого не ждал, а цыганам и торговцам дверей никогда не открывал.
– Это Кузнецов, Борис Сергеевич. Простите за беспокойство.
– Ах… даже в выходной покоя нет, – пробормотал Вертемягин, щелкнув замком.
– Заходите. Что у вас стряслось? Надеюсь, Дивногорский не сбежал? – озабоченно поинтересовался он.
– Нет, слава
