Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)
– Вот так. А теперь чародейство. – Колдун сдернул с пояса увесистую суму.
Не зря отдал он Петру целое состояние. В сумке лежало больше чем полфунта восковых облаток, наполненных кровью и усиленных чарами.
Сперва облатки приходилось выдавливать в рот, но потом черт немного восстановился и принялся глотать их сам.
– Не бойся, – Афанасий похлопал по суме, – пилюль хватит до утра, и я тебя не брошу. А ты давай-ка спать. Нечего тут зазря мучиться.
Под действием заклинания Владимир вскоре затих.
– Вот и хорошо, вот и молодец, – похвалил его колдун, – а я тебя лечить буду.
Положив руку на разъеденную серебром голову, он пригладил кое-где выбивающиеся из-под сетки короткие клочки слипшихся волос и начал делиться силой.
А когда сознание помутилось и перед глазами стало подозрительно темнеть, вновь попытался засунуть поглубже в глотку черту очередную облатку, ведь Петр сказал, что наибольшая целительная сила будет, если оболочку не разрушать. Но ячейка в сети оказалась слишком узкой, и даже мизинец пролезал с трудом.
Афанасий выругался и зашарил взглядом по чертячьей в поисках чего-нибудь достаточно тонкого, чтобы протолкнуть пилюлю. И увидел в дверях Иннокентия. Помаячив мгновение, черт растворился в темноте. Афанасий даже моргнул: не померещилось ли?
В чертячьей ожидаемо ничего подходящего не нашлось, а оставлять Владимира очень не хотелось: без присмотра и постоянной подпитки все лечение пойдет насмарку. Афанасий еще раз тихонько матюкнулся и вновь попробовал затолкать пилюлю. В этот момент его обдало резким порывом спертого подвального воздуха. Скосив взгляд на пол, он увидел рядом с собой тонкую и длинную спицу.
«Ай да Иннокентий, до чего же умен, чертяка! – обрадовался Афанасий, схватив спицу. И следом подумал: – Далеко пойдет, как и Владимир. Если не сгноят, конечно, обоих какие-нибудь олухи».
Затолкав несколько облаток и убедившись, что Владимир их проглотил, он снова принялся делиться силой, напрягая волю и убеждая себя, что сил хватит, должно хватить, ведь он очень сильный колдун.
Ближе к утру, благодаря глубокому сну и лечению, у Владимира даже местами восстановился щербатый ряд зубов. И ими он чуть не откусил хозяину палец.
– Ничего-ничего, – только и сказал Афанасий, с трудом успев отдернуть руку.
Когда до прихода канцеляристов на службу осталось меньше часа, Афанасий заставил чертяку проглотить остатки облаток и повторно усыпил настолько крепко, насколько смог. Теперь продержится.
Иннокентия на посту не было. Наверняка специально ушел подальше. И прекрасно, повторить трюк с крышами Афанасий уже не мог.
Пошатываясь, как пьяный, он вышел из здания Канцелярии с черного хода и направился к знакомому трактиру, где условился встретиться с Петром. Заведение было еще закрыто, но за звонкую монету трактирщик впустил ранних гостей и ни о чем не спрашивал. Афанасий без сил опустился на лавку напротив чародея и выдохнул:
– Ну, Петька, теперь твой черед. Давай сюда свое пойло.
– Ох-ох, – запричитал Петр, – вам бы прилечь, Афанасий Васильевич. Совсем себя не бережете. Стоит ли того обычный черт?
– Дела сделаю и прилягу, – пообещал Афанасий. – А черт этот не обычный, а мой черт, Владимир. Поэтому стоит. Ладно, живы будем – не помрем, как говорится. Поторопись, еще отмыться мне нужно и переодеться. Одежду принес?
Петр достал из корзины кулек, а следом – хорошо закупоренную глиняную бутыль:
– Вот одежда. А вот зачарованный отвар. Выпить надо все, и быстро. А бутыль разбейте и в нужник спустите. И ни слова никому! Запрещенное это зелье, за него в острог отправимся… – тихим шепотом, хотя в трактире никого не было, добавил он.
Афанасий только кивнул. А когда чародей ушел, налил резко пахнущий отвар в принесенную трактирщиком кружку. И, скривившись от запаха, сделал глоток.
По горлу словно разлился огонь. Он еле сдержался, чтобы не выплюнуть едкую жидкость.
«Ничего… чай – не серебро в глотке», – подумал он, ощущая, как по телу снова разливается волна тепла и силы.
Через полчаса на пороге Канцелярии Афанасия встретил молодой копиист.
– Не подох черт-то ваш, ваше благородие! Такая живучая скотина! – жизнерадостно гаркнул он.
– Да неужто? – в тон ему ответил Афанасий. И мрачно добавил: – А то я через связь не чувствую.
– Ой… – Молодчик хлопнул себя по губам.
– Давай-ка, братец, сгоняй на рынок, – велел ему Афанасий, – купи две дюжины яиц и крынку молока. Обернешься быстро, получишь рубль.
– Бегу, ваше благородие. – Парень выскочил за дверь и был таков.
А Афанасий направился в чертячью. Там уже собрались почти все колдуны. И даже пожаловал сам сиятельный глава Канцелярии.
Столпившись вокруг лежащего на алатыре черта, они галдели, обсуждая поразительную живучесть чертяки.
Афанасий пробрался через толпу.
– А, а вот и ты! – воскликнул граф. – Погляди-ка, друже Афанасий, настоящее чудо! Твой черт еще не рассыпался по ветру.
– Он сильный. – Афанасий подошел вплотную и оглядел Владимира. Сетка уже сделала свое дело, но чертяка по-прежнему спал.
– Смотрю я, что-то ты, Афанасьюшка, совсем плох. Бледный, аж синий, и на ногах едва держишься… – проницательно глядя на колдуна, проговорил Шувалов.
– А это потому, ваше сиятельство, – мрачно зыркнул на него Афанасий, – что черта моего вы тут всю ночь не варениками потчевали. А я говорил вам, что плохо мне придется, связь с чертом у меня очень сильная. А если б подох черт, так и я б, не ровен час, окочурился. Повезло мне, что чертяка дюже живучий попался. – Проговорив это, он в упор посмотрел на графа.
– Твоя правда… – согласился начальник, опустив глаза, и задумчиво почесал подбородок. А потом, оглядевшись, рявкнул:
– Чего столпились?! Черта не видели? Вон пошли!
Чертячья вмиг опустела, только несколько младших подьячих, чье рабочее место было у камер, остались в коридоре.
– Уж не обессудьте, но черта я отпускаю, свое он отбыл, – проговорил Афанасий, размыкая алатырь.
– А-а… чего уж, пущай. – Граф махнул рукой.
И Афанасий начал распутывать сеть. Это оказалось не так просто: сетка въелась в мясо, и в кровавом месиве никак не получалось отцепить ее.
– Поди сюда, – позвал Афанасий одного из младших подьячих. – Помогай.
– Да как же, ваше благородие, – возмутился тот, – он же весь в кровище да гное. Руки потом отмывать… А не ровен час, казенная форма устряпается.
– Живо! – рявкнул Афанасий, и подьячий подскочил к нему.
Наконец сеть поддалась, и Афанасий стянул ее и отбросил в сторону.
Тело черта выглядело как комок разлагающейся плоти. Куски ее так и остались на сети, кое-где оголились кости.
Афанасий достал кинжал, резко и быстро полоснул черта поперек живота и, сунув в разрез руку чуть не по локоть, вырвал изнутри серебро.
– Батюшки-светы… – Подьячий отступил и, со страху не понимая, что делает, отер руки о чистые штаны. И тут же выскочил наружу, зажимая рот. А Афанасий
