И возродятся боги - Наталья Способина
Я чуть пожала плечами, даже не пытаясь делать вид, что верю в эту историю.
– Дитя нарекли Даримом, и жизнь торговца пошла своим чередом. Только спустя время в этом мире вдруг стали происходить разные бедствия. Будто гнев богов обрушился на многострадальную землю. А точнее, гнев одного бога, которого покинула аэтер, сбежав из своего мира. Аэтер и стихии неразрывны, поэтому он знал, что, где бы она ни была, стихии устремятся к ней и помогут ее найти. Но аэтер слишком не хотела быть найденной, и она, в отличие от своего преследователя, познала этот мир и поняла, что любую Силу можно заключить в сосуд тела. Поэтому, когда на землю обрушился страшный огонь, от которого дотла выгорело рыбацкое поселение в двух милях отсюда, в том пожаре чудом уцелел новорожденный мальчик. Пепелище еще не успело остыть, а жена торговца уже пришла туда и забрала ребенка себе. Ее муж нарек его Сумираном. Как ты уже понимаешь, мальчик был обречен на смерть, как и все его родичи, но аэтер направила часть своей Силы в его гибнущее тело и, уведя туда разрушительную Силу стихии, заперла ее там навек. Спустя некоторое время небывалый ураган смел еще три поселения. И снова жена торговца отправилась туда и забрала невесть как уцелевшего мальчика. Ее муж нарек его Альтаром. – На этих словах Альтар на миг склонил голову. – Потом случилось страшное землетрясение. Волны поднимались до неба. И одна из них выбросила на берег обломки лодки. В ней были двое новорожденных мальчишек. Верно, их отец вез свою жену от повитухи. И снова жена торговца проявила милость к сироткам. Их нарекли Гаттаром и Харимом.
Все то время, что Альтар рассказывал эту историю, по моей спине ползли мурашки. Я чувствовала себя так, будто уже слышала ее. Будто она была давно забытой сказкой из детства. Перед моим взором мелькали картинки пожара, я видела страшные волны, которые поднимались до неба, слышала вой ветра. Возможно, мама рассказывала мне эти легенды в детстве? Нужно будет у нее спросить.
– Но как аэтер смогла направить часть своей Силы в детей, если сама до этого заперла себя в теле женщины? – спросила я.
– На ладони Рамины четыре шрама. Четырежды она ранила себя, выпуская часть аэтер, чтобы поймать бушующие стихии и запереть их в живых сосудах. Это спасло мир от разрушения и позволило ей самой остаться ненайденной. – Альтар некоторое время молчал, будто собираясь с мыслями, а потом продолжил: – Мы жили как обычные люди. В этом мире наши Силы дремали. Впрочем, когда я так говорю, это не передает даже сотой доли мук, на которые мы были обречены, потому что жить с Силой, запертой внутри, – это будто умирать каждый день. В самом воздухе этого мира лишь крохи аэтер, и даже они жадно манили наши стихии за собой, но Рамина не позволяла ни единой капле вырваться на волю. Это сводило с ума. Я не знаю, что чувствовали другие, мы о том не говорили. Я сам будто промерзал изнутри. В голове гудело, я не мог усидеть на месте, все рвался куда-то… куда угодно, лишь бы хоть на миг унять этот нестерпимый холод. Сумирана сжигало пламя. Но он, гордец, не подавал виду, что ему плохо. Порой мы с ним подолгу сидели плечом к плечу. В такие минуты мне становилось теплее. Его Огонь, верно, тоже немного стихал.
Альтар задумчиво посмотрел на чайник и негромко произнес:
– Это было страшное время, девочка. Именно поэтому мы решились бежать. Будь мы старше, сильнее и где-то, возможно, мудрее, все получилось бы иначе… Дарим рос с нами, был нам братом. Его самого аэтер внутри, верно, тоже томила. Но, думаю, еще больше он хотел познать могущество, ибо, не будь его Сила заперта, подобно нашим, он мог бы одной лишь волей создать целый мир, равно как и разрушить, используя для этого любого из нас. Дарим придумал план. Он многое знал об Истинной аэтер. Пока он был младенцем, мать касалась его, и он мог видеть то, что некогда видела она. Не только этот мир, но и тот, который аэтер покинула. Он говорил, что мы тоже можем сбежать на Изнанку нашего мира. Достаточно будет несильно его ранить – и вырвавшиеся из нас стихии прорвут ткань между мирами. А там мы наконец освободимся и сможем зажить полной жизнью. Тогда-то и оказалось, что мы все хотим разного. Гаттар считал, что нам нужно будет убить Дарима в новом мире. Сумиран настаивал на том, что нам нужно убить и Рамину, и Дарима и остаться здесь. Он не верил в то, что ткань миров порвется, и считал Дарима лгуном. Я разрывался между желанием избавиться от мук, приносимых Силой, и желанием поддержать Сумирана, а Харим… Харим нас невольно предал. Мы все были немного влюблены в Рамину, потому что она заключала в себе то, к чему тянулись наши сущности. Но именно Харим стал тем, кого она коснулась… и узнала о нашем плане.
Я посмотрела на Альгидраса, невольно вспомнив, как Дева показала Миролюбу случившееся в избушке, когда он дотронулся до ее руки.
– Но мы все же решили бежать, – меж тем продолжил Альтар. – Мы были слишком юны и глупы. Я до сих пор помню тот день: Гаттар занес нож над рукой Дарима и вдруг словно оцепенел. Оказалось, он увидел Рамину. Надо сказать, ее взгляд вышибал дух из всех нас. Ты словно чувствовал себя единственным, самым главным. На неокрепший, юный ум это имело пагубное воздействие. К тому же она могла успокоить Силы внутри нас одним лишь своим присутствием. Если, конечно, сама того хотела. В тот раз она забрала нож у Гаттара и полоснула Дарима по груди. Нет страшнее боли и радости, чем в миг, когда твоя стихия сливается с Силой аэтер. Оглушенные и испуганные, мы рухнули в небытие. Оказалось, Дарим не лгал: за его аэтер вырвались наши стихии и мы сумели прорвать ткань мира. Только он остался здесь, а с нами на Изнанке оказалась Рамина.
Альтар будто вынырнул из задумчивости и перевел взгляд на меня. Я ошеломленно молчала, не зная, как это все прокомментировать. С одной стороны, рассказанное им звучало безумно, с другой же – я сама однажды так же оказалась, как он выразился,
