Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— То же говорилось и на Совете, — произнес Фродо. — То же говорю и я.
Мне бы вообще хотелось ничего не знать обо всех этих делах.
— Что до меня, — продолжал Фарамир, — то я хотел бы только, чтобы вернулись прежние времена и чтобы Минас Тирит снова стал Минас Анором, Городом Луны, сияющим и прекрасным, равным среди равных, а не господином среди рабов. Война неизбежна, если мы защищаем свою жизнь от насильника, стремящегося поглотить нас; но я люблю меч не за то, что он острый, и стрелу — не за ее полет, и воина — не за его силу. Я люблю только то, что они защищают: нашу родину. И я всегда буду любить ее — за красоту, за древность, за мудрость. Любить и чтить, как чтут люди какого — нибудь мудрого старца: чтить, но без страха.
Не бойтесь же! Я не требую, чтобы вы сказали мне больше. Я даже не спрошу, правильно ли угадываю сейчас. Но если бы вы мне доверились, то я мог бы дать вам совет в вашем деле, каким бы оно ни было, мог бы даже помочь вам.
Фродо не ответил. Ему очень хотелось довериться этому серьезному молодому человеку, говорившему так хорошо и разумно, — открыть ему свою душу и попросить совета и помощи. Но что-то удерживало его. Сердце у него сжималось от страха и горя: ведь если действительно из всего Отряда уцелели только они с Сэмом, а на это было очень похоже, — то он остался единственным хранителем тайны. Лучше незаслуженное недоверие, чем опрометчивые слова. Кроме того, образ Боромира, так страшно изменившегося в своем стремлении к Кольцу, все время вставал у него в памяти, когда он смотрел на Фарамира или слушал его голос: братья были так различны, но все же так похожи друг на друга.
5.
Некоторое время они шли молча, бесшумно скользя среди деревьев, словно серые :; зеленые тени; в ветвях над головой у них пели птицы, и солнце заливало сиянием вечнозеленые кроны лесов Итилиена.
Сэм не принимал участия в разговоре, хотя слушал внимательно; и в то же время он напрягал свой чуткий слух Хоббита, чтобы уловить все лесные звуки вокруг. Он заметил, что имя Голлума во всем разговоре не было упомянуто ни разу: и он радовался этому, хотя и сознавал, что напрасно было бы надеяться никогда больше не услышать его. Вскоре он заметил, что хотя они идут одни, но вокруг них мелькает множество Людей — все они спешат к какой — то хорошо известной им цели.
Раз или два он быстро обернулся, словно почувствовал, что кто-то следит за ними сзади; ему показалось, что за деревьями мелькнуло что-то маленькое, черное. Он хотел было крикнуть, но раздумал. — Я не уверен в этом, — сказал он себе. — Да и зачем напоминать им об этом негодяе, раз они предпочитают забыть о нем? Я бы тоже хотел забыть, да не могу.
6.
Постепенно деревья становились все реже, а склон — все круче. Они свернули вправо и вышли к речке, текущей в узком ущелье: это был тот самый ручеек, что вытекал из озера, но теперь он превратился в быстрый поток, сверкавший по камням в глубоко прорытом русле, берега которого густо заросли остролистником и можжевельником. Оборачиваясь к западу, путники могли видеть далеко внизу, в сияющей дымке, низины и обширные луга, а еще дальше — отсвечивающие под вечерним солнцем воды широкого Андуина.
— Здесь — увы! — я должен оказать вам неучтивость, — сказал Фарамир. — Надеюсь, вы простите ее тому, кто до сих пор ставил учтивость выше отданных ему приказов и не захотел ни убивать, ни связывать вас. Но мне приказано, чтобы ни один чужеземец, будь он даже нашим союзником из Рохана, не видел пути, по которому я сейчас поведу вас. Я вынужден завязать вам глаза.
— Как вам угодно, — ответил Фродо. — Так, в случае необходимости поступают даже Эльфы, и так вступили мы в пределы Лориена. Гимли — Карлику это не понравилось, но Хоббиты подчинились.
— Место, куда я веду вас, не так прекрасно, — сказал Фарамир, — но я рад, что вы подчиняетесь добровольно, без насилия.
Он подозвал Маблунга и Дамрода. — Завяжите глаза нашим гостям, — сказал он. — Плотно, но так, чтобы не причинить боли. Рук им не связывайте.
Они дадут слово не пытаться подсматривать. Я бы положился на них, если бы они пообещали мне просто зажмуриться, но глаза могут открыться сами, когда нога оступается. Ведите их так, чтобы они не споткнулись.
Воины завязали Хоббитам глаза зелеными шарфами, опустили им капюшоны на лицо, потом, взяв каждого за руку, повели вперед. Идя в темноте, Фродо и Сэм могли только догадываться о своем пути. Тропинка начала круто спускаться, а склоны вокруг нее сблизились так, что им пришлось идти гуськом, и каменные стены почти прикасались к ним с обеих сторон; зеленые воины шли позади, положив им руки на плечи. Иногда их приподнимали в воздух и проносили, вероятно, через наиболее крутые и опасные места. Шум бегущей воды слышался все время справа, с каждым шагом все ближе и громче. Наконец они остановились, и воины несколько раз быстро повернули их кругом, так что они вовсе потеряли чувство направления. Потом тропа поднялась немного вверх; стало хо лодно, и шум воды отдалился. Потом их подняли и понесли вниз, вниз, по многим ступенькам, и обогнули угол. Шум воды раздался вдруг совсем близко и громко; вода плескалась и журчала словно вокруг них, и на руках и щеках у себя они ощутили мелкие брызги. Наконец им позволили встать на землю, и они стояли, не видя ничего, полуиспуганные, не зная, куда попали. Никто не говорил ни слова.
Потом за спиной у них раздался голос Фарамира: — Снимите с них повязки! — Шарфы с них сняли, капюшоны откинули; они взглянули и ахнули от изумления.
Они стояли на гладком, мокром каменном полу, и позади них темнело устье прохода, ведущего в недра скалы. А впереди висела тонкая водяная завеса, так близко, что Фродо мог бы прикоснуться к ней. Она была обращена к западу. Горизонтальные лучи заходящего солнца, падая на нее, дробились на множество разноцветных, сверкающих искр. Это было словно окно заколдованного замка с завесой из нитей серебра я золота, рубинов, сапфиров и аметистов, искрящихся
