Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская
Она звучала до жути похоже на страшных, потерявших разум людей, что бродят порой по Иноси и пугают детей россказнями о чудовищах, живущих в ночи. Только они обычно сами страшнее любых чудовищ.
— Ты должна узнать, что это, — сказала Киоко. — Ёширо, обратись к мико. Возможно, им есть что сказать. Как служители монастыря, вы должны понять друг друга.
— А разве мужчинам можно приходить в жилище мико? — осторожно уточнил он.
— Нет, но кто тебе воспротивится с приказом императрицы?
— Ой да брось, — усмехнулась Чо, — мы к вам вообще без приглашения и без всяких приказов заявились. Думаю, во имя справедливости ты обязан к ним сходить.
* * *
Так Ёширо и поступил.
В тот же день он направился к монастырю за пределами дворца — у той части озера Кокоро, куда обычно люди не ходили. Это было почти нетронутое человеком место, — не считая самого монастыря, — и этим оно Ёширо понравилось. Здесь главенствовала природа, человек лишь её гость.
Он прошёл к монастырю, низко поклонился, не зная обычаев этой веры, и ступил на крыльцо. Внезапно из-за деревьев показалась голова с выбеленным лицом, словно сама юки-онна спустилась с гор. Только волосы её были красными, а красный в Шинджу значил одно — это он усвоить успел. Смерть.
— Лис, — тихо сказала она и робко вышла из-за дерева. — Что оборотню нужно в храме Великого дракона?
— Помощь. — Ёширо решил не тянуть, говорить прямо. Что-то подсказывало, что с мико лучше не играть. Да и не хотелось ему.
— Мужчинам не стоит ступать так близко. — Она покосилась на его ноги, и Ёширо послушно сделал шаг назад, сходя с деревянного помоста. — Какая помощь нужна лису?
— Помощь с тем, чтобы понять, есть ли в Иноси… нечто. — Он не знал, как объяснить то, о чём сам не имел представления. Ёширо хорошо знал жизнь, но не смерть, свет, но не тени. — Вы ведь знаете, что во дворце живёт бакэнэко?
— Знали всегда, — кивнула она.
— О… А она знала, что вы знали всегда?
— Как я могу ответить за чужую душу? — изумилась мико.
— Вы правы, прошу простить мне этот глупый вопрос. — Ёширо вдруг почувствовал, будто растерял все навыки общения. Как говорили в их монастыре? Как он обращался к осё? Но ведь мико совсем на них не похожи. Странная, немного нервная девушка так и стояла поодаль, у дерева, словно готовая вот-вот убежать и скрыться. — Мой вопрос вот в чём: она утверждает, что беспорядки в городе — не совсем от людских пороков.
— Всё от них, — возразила мико. — Кого же ещё можно в этом винить?
— Она утверждает, будто… — он замялся, вспоминая слова Норико, — …что-то проникло в мир живых. Так она говорила.
— Раз говорила, значит, проникло.
— Но вы утверждаете, люди сами виновны в том, что творится.
— Я сказала, что всё от людских пороков. — Её голос был едва слышен, и Ёширо осторожно сделал шаг вперёд. Но мико попятилась, и он остановился. — Не в моей власти возлагать вину на души.
— А что же тогда проникло?
— Полагаю, нечто из Ёми. Мы тоже это чувствуем. — Она посмотрела на пасмурное небо, затянутое бледной дымкой. — И природа чувствует. Завеса истончилась, и лучше бы это исправить, пока не стало слишком поздно.
— Исправить как?
— Это мико неизвестно.
— Но вы ведь отправляете души в Ёми?
— Мы лишь помогаем ками принять смерть их ки и провожаем туда, куда они сами стремятся. — Она посмотрела в сторону озера. Там за берегами высокой травы клубился туман. — Тяжёлый будет год, если не успеть. Где есть смерть, там жизни не может быть.
— Неужели никогда раньше такого не случалось? Ведь должны быть какие-то записи. Легенды. Да хотя бы перевранные сказки?
— А у лисов? — Она повернулась к Ёширо и теперь смотрела совершенно пустым взглядом, будто всё, что было в глазах, отдала Кокоро.
— Мы служим Инари, а она служит самой жизни. Духи в Шику могли явиться лишь с бакэнэко, но они же их всегда и уводили, никогда не оставляя среди живых.
— Что ж, а в Шинджу есть мико. И они знают своё дело. Ками всегда находят своё пристанище.
— Всегда?
— Всегда, кицунэ-сан.
— А если… Может ли так случиться, что ками не нужно пристанище?
— Всякая душа жаждет покоя, — возразила она.
— Но что-то мёртвое застряло здесь. Может ли так случиться, что кто-то всё же не желает уходить? — настаивал Ёширо.
— Если узнаете — обязательно расскажите. — Она юркнула за дерево, из-за которого появилась, и исчезла.
— Стойте, но вы хотя бы поможете? Если всё же нужна будет помощь!
Однако ему уже никто не ответил. Он знал, что мико были повсюду. Десяток пар глаз, если не больше, наблюдали за ним из-за деревьев и окон. Но разговора больше не будет — молчание было достаточно громким, чтобы это понять.
Стрелами скрытых врагов
Близился последний месяц, и становилось всё холоднее. Жители Иноси всерьёз тревожились: никогда здесь, на Юге, солнце так не остывало. Много слухов ходило, и каждый из них приносили Киоко верные люди. Были среди них как хорошие: о милости Ватацуми, что остужает знойную землю своими холодными водами, — так и менее приятные: о наказании богов за деяния императоров. Пустили чудищ — получили праведный гнев.
И лишь изредка кто-то, глядя на мятежи, разбой, всё возрастающую жестокость, тихо и нерешительно упоминал Ёми. Но в Шинджу мертвецов не винят, их отпускают. Так нужно, чтобы ками обрела покой в своей избранной вечности. Поэтому таких предположений было мало, и все они были робкими, незаметными среди вороха других.
Но это было не страшно. Слухи её беспокоили мало. Что действительно стало бедой, так это смерти. Иоши утверждает, что в каждом есть добро и зло, и сейчас Киоко была как никогда близка к тому, чтобы в это поверить. Как иначе объяснить, что даже такие добрые люди и ёкаи, как Норико, госпожа и господин Фукуи, даже Суми, — все они становились невыносимее, раздражались по мелочам.
Когда это случилось с Норико, Киоко не придала значения. Бакэнэко всегда отличалась гордыней и непринятием чужих взглядов. Чо вела себя высокомерно, но и это не было в новинку. Однако когда Хотэку-доно пришёл озадаченный поведением своих отца и матери, устроивших накануне вечером перепалку, отзвуки которой были слышны гуляющим в саду, — это уже вызвало некоторые подозрения.
Сама Киоко не чувствовала в себе ничего подобного. Иоши тоже эта напасть обошла стороной, чему она была несказанно рада. Сил на препирательства не оставалось. Жуткие сны, в которых она распадается на части,
