Рыцарь Семи Королевств - Джордж Мартин

— Дома у него? В Пеннитри?

— Я даже не знаю, где это. — О своем родном селении сир Арлан, как и Дунк о Блошином Конце, не любил говорить. — Я похоронил его на склоне холма, лицом к западу, чтобы он мог смотреть на закат. — Складной стул опасливо скрипнул под Дунком.

— Доспехи у меня свои, и конь лучше вашего. Зачем мне старый одр и помятое ржавое железо в придачу?

— Их сковал мне Железный Пейт, — обиделся Дунк, — и Эгг хорошо за ними ухаживает. Ни пятнышка ржавчины, и сталь хорошая, крепкая.

— Тяжелая и непригодная для человека обыкновенного роста. Очень уж вы большой вымахали, Дункан Высокий. Что до коня, то он слишком стар для езды, и мясо у него наверняка жесткое.

— Да, Гром уже не молод, — признал Дунк, — и доспехи мои вам не впору, но их ведь можно продать. В Ланниспорте и Королевской Гавани кузнецов много, и они охотно возьмут их у вас.

— Разве что на переплавку, за десятую долю настоящей цены. Нет, мне серебро подавайте, а не железо. Хотите выкупить у меня свое имущество или нет?

Дунк только сейчас рассмотрел чашу, из которой пил, — серебряную, с инкрустацией из золотых улиток по ободу, полную вина.

— Я бы с дорогой душой, только…

— Только у вас в кошельке и два оленя рогами не сцепятся.

— Если б вы… согласились на время оставить мне коня и доспехи, я бы заплатил выкуп позже. Когда разживусь монетой.

— И когда же это будет, позвольте вас спросить?

— Я могу поступить на службу к кому-нибудь из лордов. — Слова давались Дунку с трудом — не попрошайка же он, в самом деле. — Пусть через несколько лет, но я заплачу вам. Клянусь.

— Честью рыцаря?

— Могу поставить знак на пергаменте, — покраснел Дунк.

— Каракули межевого рыцаря… на подтирку разве пустить.

— Вы тоже межевой рыцарь.

— А вот это уже оскорбление. Я сам себе господин, это так, но на меже давненько не ночевал — в гостиницах гораздо удобнее. Я турнирный рыцарь, лучший боец из всех, кого вы встречали и еще встретите в этой жизни.

— Лучший? — Его откровенная похвальба разозлила Дунка. — Смеющийся Вихрь не согласился бы с вами, сир. И Лео Длинный Шип тоже, и Бестия Бракен. На Эшфордском лугу никто не поминал об улитках — почему так, коли вы побеждаете раз за разом?

— Кто вам сказал, что я побеждаю? Это значило бы прославиться, а слава для меня хуже чумы. Вот выиграю еще один поединок да и брякнусь с коня. Батервелл назначил тридцать драконов тому, кто станет вторым — с меня и довольно. Добавим к этому пару выкупов и выигранные ставки. — Утор показал на кучу серебра и золота на столе. — Вы парень здоровый да высоченный — дураки всегда на рост покупаются, хотя на турнире от него ровно никакой пользы. Уиллу против меня ставили три к одному, а лорд Шоуни, болван, все пять поставил. — Взяв серебряного оленя, он затеребил его в своих длинных пальцах. — Следующим у меня будет Старый Бык, за ним Вербный Рыцарь, если продержится столько. Вся прелесть в том, что ставить будут именно на них: простолюдины любят своих героев.

— Сир Глендон — сын подлинного героя, — заметил Дунк.

— Надеюсь, что так. Героическая кровь расценивается как два к одному — шлюхина подешевле будет. Он постоянно болтает о своем мнимом родителе, а вот имя матери, если помните, ни разу не помянул. Оно и понятно, ведь родился он от лагерной потаскухи по прозванью Пенни-Дженни, — но в ночь перед Багряным Полем она обслужила столько народу, что получила имя Багряной Дженни. Огненный Шар, несомненно, тоже имел ее — наряду с сотней других. Наш друг Глендон многовато берет на себя, не будучи даже и рыжим.

— Он и рыцарем себя объявляет.

— Ну, это-то как раз правда. Они с сестрой выросли в борделе под названием «Вербы». После смерти матери о них заботились другие девки, повторяя сочиненную Пенни-Дженни байку о героическом семени. Старый оруженосец, живший по соседству, худо-бедно обучал парнишку военному ремеслу в обмен на любовь и эль, но в рыцари, понятное дело, его не мог посвятить. Полгода назад, однако, в бордель завернули несколько рыцарей, и некий сир Морган Данстебл спьяну возжелал сестру сира Глендона. Та, видите ли, была еще девственница; таких денег у рыцаря не нашлось, вот он и заключил сделку с братом: посвятил его в рыцари прямо там, при двадцати свидетелях, и сорвал сестрин цветочек.

Любой рыцарь может посвятить в рыцари кого пожелает. Служа сиру Арлану, Дунк слышал о рыцарстве, купленном за услуги, угрозы или мешок серебра, но о сестриной невинности до сих пор не слыхивал.

— Выдумки. Не может это быть правдой.

— Мне об этом рассказывал Кирби Пимм — он уверяет, что сам был свидетелем, — пожал плечами сир Утор. — Сын героя, сын шлюхи, сын их обоих — все равно, против меня он не сдюжит.

— По жребию вам может выпасть иной противник.

— Косгроув любит серебро не меньше кого другого, — вскинул бровь Андерлиф. — Уверяю вас, что следующим я вытащу Старого Быка, а потом юнца. Хотите, поспорим?

— Спорить мне не на что. — Дунк не знал, что хуже: подкуп распорядителя игр или то, что своим первым противником Улитка выбрал его самого. — Я уже сказал вам все, ради чего пришел. Мой конь, меч и доспехи ваши.

— Есть другой выход. — Улитка сложил пальцы домиком. — Вы не лишены дарований — падаете, к примеру, просто великолепно. Я согласен оставить вам коня и доспехи, если пойдете ко мне на службу.

— Что за служба такая? — не понял Дунк. — Оруженосец у вас уже есть. Набираете гарнизон для замка?

— Замка у меня нет, предпочитаю гостиницы. Замок слишком дорого обходится. Я хочу, чтобы вы сражались со мной на других турнирах — двадцати раз, пожалуй, будет довольно. Будете получать десятую долю моего выигрыша, я же впредь обязуюсь целить в вашу широкую грудь, а не в голову.

— Я должен ездить с вами, чтобы падать с коня?

— Глядя на ваши стати, никто не поверит, что хилый старикан с улиткой на щите способен вас одолеть. Вам, кстати, лучше завести новый герб. Висельник достаточно жуток, верно, но ведь он повешен, а стало быть, побежден. Лучше взять медвежью голову или череп… нет, лучше три черепа. Или младенца, пронзенного копьем. Далее, вы отрастите себе волосы и отпустите бороду — чем длинней и косматей, тем лучше. Мелкие