Рыцарь Семи Королевств - Джордж Мартин
Последним встал Джон Скрипач.
— За моих отважных братьев! Я знаю, этим вечером они улыбаются.
Дунку не хотелось напиваться перед завтрашним турниром, но чаши исправно наполнялись после каждого тоста, да и жажда в нем пробудилась. «От чаши вина или рога с элем никогда не отказывайся, — сказал ему как-то сир Арлан. — Кто знает, когда тебе еще поднесут». Кроме того, не выпить за здоровье новобрачных было бы неучтиво, а за короля и его десницу просто опасно — вон сколько глаз вокруг.
Тост Скрипача, к счастью, оказался последним. Лорд Батервелл, поднявшись, поблагодарил всех пришедших и объявил на завтра турнир.
— А теперь, — произнес он далее, — начнем пировать!
На высокий стол подали молочного поросенка, зажаренного павлина в перьях, щуку в толченом миндале. Ниже соли поросенка заменяла соленая свинина, вымоченная в миндальном молоке и приправленная перцем, а павлина — подрумяненные каплуны с начинкой из лука, трав и грибов. Вместо щуки внизу ели белую треску в хрустящем тесте с густой подливкой — Дунк не понял, из чего она состоит. Подавались еще разварной горох, репа с маслом, морковь с медом и сыр, пахнущий как Беннис Бурый Щит. Дунк ел вволю; не зная, чем угощают Эгга во дворе, он на всякий случай спрятал под плащ половину каплуна, пару краюшек хлеба и немного пахучего сыра.
Под скрипки и волынки начали толковать о турнире.
— Сир Франклин Фрей известен на Зеленом Зубце, — говорил Утор Андерлиф, хорошо знавший местных героев. — Вон он, дядя невесты, на помосте сидит. Лукаса Нейланда из Ведьминой Трясины тоже надо принять в расчет, и сира Мортимера Боггса с мыса Раздвоенный Коготь. Все остальные не представляют никакого интереса: домашние рыцари да деревенские силачи. Из этих лучшие Кирби Пимм и Галтри Зеленый — но зять лорда Батервелла, Черный Том Хедль, их легко одолеет. Он получил в жены старшую дочь его милости, убив трех соперников, а однажды вышиб из седла самого лорда Ланнистера.
— Неужто молодого Тибольта? — подивился сир Мейнард.
— Нет, Седого Льва, что по весне умер. — Так говорили обо всех, кого унесла весенняя горячка: по весне умерли десятки тысяч человек, в том числе король и два молодых принца.
— Не забудьте и сира Теомора Бульвера, — заметил сир Кайл. — Старый Бык убил сорок человек на Багряном Поле.
— Его слава осталась в прошлом, — не согласился сир Мейнард. — Посмотрите на него: за шестьдесят, весь жиром оброс, правый глаз все равно что незрячий.
— Не ломайте голову над тем, кто победит на турнире, — сказал кто-то позади Дунка. — Вот он я, сиры: любуйтесь.
За Дунком, улыбаясь, стоял сир Джон Скрипач. Прорезные рукава его белого шелкового дублета, подбитые красным атласом, падали ниже колен, тяжелую серебряную цепь на груди унизывали темные аметисты под цвет его глаз. Стоила эта цепь примерно столько же, сколько все имущество Дунка.
Вино окрасило щеки сира Глендона и воспламенило его прыщи.
— Кто вы такой, чтобы так похваляться?
— Меня зовут Джон Скрипач.
— Музыкант или воин?
— Я неплохо владею и копьем, и смычком. На каждой свадьбе нужен певец, на каждом турнире — таинственный рыцарь. Можно мне сесть вместе с вами? Батервелл был настолько великодушен, что усадил меня за высокий стол, но такие же, как я, межевые рыцари мне гораздо милее пухлых леди и старых лордов. — Скрипач хлопнул Дунка по плечу. — Будьте так добры, сир Дункан, подвиньтесь.
Дунк потеснился, сказав:
— Опоздали, сир, мы все уже съели.
— Не беда. Дорогу на кухню Батервелла я знаю, а вино, полагаю, у вас осталось? — От Скрипача пахло лимонами, апельсинами и еще чем-то — мускатным орехом, что ли: в заморских пряностях Дунк не очень-то смыслил.
— Не пристало рыцарю так хвалиться, — указал сир Глендон.
— В самом деле? Тогда прошу меня извинить: сына Огненного Шара я не хотел бы обидеть ни в коем случае.
— Вы знаете, кто я? — опешил юнец.
— Сын своего отца, полагаю.
— Свадебный пирог прибыл! — воскликнул сир Кайл.
Пирог везли на тележке шестеро поварят; внутри огромного сооружения слышались писк и возня. Когда лорд и леди Батервелл, совместно держа меч, его взрезали, оттуда выпорхнуло с полсотни птиц. На других свадьбах, где бывал Дунк, пирог наполняли одними голубями или певчими пташками, а здесь кого только не было: сойки, жаворонки, голуби всех мастей, пересмешники, соловьи, воробьи и один большой попугай в красных перьях.
— Двадцать одна порода, — сосчитал их сир Кайл.
— И двадцать одна разновидность помета, — добавил сир Мейнард.
— Видно, сир, что вы не поэт.
— Вон, вам на плечо уже капнули.
— Свадебному пирогу такая начинка в самый раз, — рассудительно сказал сир Кайл, счистив кляксу. — В браке чего только не бывает: радости и горе, боль и жалобы, любовь, страсть и верность. Потому и птицы все разные: никто не знает, что принесет ему молодая жена.
— Щелку свою, — молвил Пламм, — зачем иначе жениться?
— Выйду ненадолго подышать воздухом, — сказал Дунк. Отойти ему, если по правде, требовалось по малой нужде, но в обществе приличнее говорить, что хочешь на воздух.
— Возвращайтесь поскорей, сир, — сказал Скрипач. — Еще жонглеры будут, а потом провожание.
Ночной ветерок лизнул Дунка, как большой зверь. Утоптанная земля под ногами качалась… а может, это его шатало.
Ристалище устроили на внешнем дворе. У стены воздвигли три яруса деревянных сидений для лорда Батервелла и его знатных гостей; по обоим концам поля виднелись шатры, где рыцари могли облачиться в доспехи, и стойки с турнирными копьями. Ветерок всколыхнул знамена, и от свежевыбеленного барьера для конных поединков пахну́ло известкой.
Дунк отправился во внутренний двор, чтобы отыскать Эгга: записать рыцаря на турнир должен оруженосец. В незнакомом замке он каким-то образом заблудился и очутился возле псарни. Собаки тут же подняли лай: то ли разорвать чужака хотели, то ли учуяли каплуна у него под плащом. Дунк повернул назад к септе. Мимо с хохотом промчалась женщина, за ней гнался рыцарь с лысой головой. Может, завернуть в
