Змеиный крест - Энни Вилкс
— Спасибо, — прошептала Алана, заходя за занавесь из кожи и раздеваясь. — Только тут нет зеркала.
— Я буду твоим зеркалом, — бодро отрапортовала Хелки. — Выглядишь потрясающе. И даже волосы укладывать не нужно. Как влитое. Только… — Она укрыла плечи Аланы накидкой, прихватила ее кричащим золотым поясом. — Вот. Теперь тебя от кровной герцогини не отличишь.
«Забавный выбор слов», — подумала Алана.
— Спасибо, — повторила она громче, встречаясь со взглядом наставника Келлана и мгновенно загораясь щеками. — Тут… он.
Хелки, драпировавшая ткань под поясом, обернулась. В этот раз Келлан не скрывался.
— А мы готовимся ко Дню нанесения, — непосредственно сказала Хелки. — Правда, ей невероятно идет?
Алана не знала, куда деться.
— Да, очень красиво, — мягко ответил наставник, обходя табуретку и поднимая с нее скинутую Аланой впопыхах шаль.
— Ну… — Хелки замялась. — Я тогда пойду, что ли. Наставник Келлан, Алану же пригласят на бал, хотя она еще не послушница? И ей надо пойти, если даже она не хочет? — спросила она уже в дверях.
Келлан кивнул. Хелки улыбнулась, подмигнула Алане так, чтобы наставник не увидел, и выпорхнула, оставив их наедине.
Алане казалось, она сейчас провалится сквозь землю от смущения. Она попыталась снять накидку, но та, перехваченная поясом, не хотела поддаваться. Келлан подошел к ней, ласково улыбаясь, и распустил пояс. Кусок невесомой ткани опал на пол, и он накинул вместо него шаль.
— Мне не идут такие вещи, — оправдываясь, сказала Алана. — Знаю. И я не умею их носить. Это платье леди, из меня никакая леди.
Келлан пригладил шаль на ее плечах. Он молчал, но теплые глаза его искрились зеленью, и Алана вспыхнула, поймав нежный взгляд.
— Нашла чего смущаться, — тихо, но не шепотом проговорил Келлан, обнимая Алану. — Тебе идут и роскошь, и простота. Мне очень нравится, что, несмотря на это, ты любишь простоту.
Алана смущенно опустила глаза в пол. Наставник держал руки на ее плечах, стоял совсем рядом. Ей хотелось попросить его уйти и подождать, пока она облачится в обычную для себя одежду, но это казалось неуместным. Его прохладные губы коснулись ее разгоряченной щеки там, где горел стыдливый румянец, и Алана застыла. Он поцеловал и вторую ее щеку, так же, медленно, не торопясь, а затем легко огладил скулу кончиками пальцев.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Алана приподнялась на цыпочки и… встретила его стремящиеся к ее губам губы.
Казалось, мир перестал существовать. Ее первый поцелуй! Нежный, горячий, наполненный такой любовью, что Алане захотелось остаться в этом моменте навеки. Не было ничего, кроме его губ, его тяжелых и теплых рук, его едва уловимого запаха — аромата трав. Он продолжал целовать ее нежно, будто боясь повредить, и Алане захотелось крикнуть: «Не сдерживайтесь!» — но вместо крика она сделала полшага и прижалась к нему очень крепко.
Он оторвался от нее и, когда Алана сделала вдох, снова соприкоснулся с ней губами. Этот жест был почему-то даже интимнее поцелуя. Алана спрятала свое горящее лицо у него на груди, чувствуя, как Келлан перебирает ее волосы.
— Я не умею танцевать, — тихо сказала она.
— Ничего страшного, — так же тихо отозвался Келлан. — Я тебя научу. Или можем не танцевать совсем.
Алана благодарно закивала, слыша, как в груди наставника рождается смех.
Глава 42. Обертка и суть. Олеар
Когда Олеар спросил герцога Даора о его племяннице, тот не был удивлен. Неужели желание было таким очевидным?
— Что мне позволено? — уточнил Олеар.
На длинном овальном столе был сервирован предпочитаемый герцогом простой завтрак, аккуратно разложены нарезанные фрукты, стоял графин с водой. Однако Даор к еде, похоже, еще не притрагивался. В столовой было темновато, но ни магические сферы, ни свечи не горели. Сумрак раннего утра чуть рассеивался у череды окон, однако вглубь помещения тусклый свет почти не проникал. По стеклам барабанил дождь, обычный в это время года. Не закрытые портьерами стекла с наружной стороны покрывала паутина воды, за туманом не было видно гор. Герцог стоял у дальнего от входа окна спиной к двери и держал перед глазами необычный змеиный крест. Он медленно поворачивал его на тонкой цепи вправо и влево, и тусклый свет пасмурного утра серебрил острые грани. Олеар сначала подумал, что его господин работает, и приготовился наблюдать, но сила герцога по амулету не текла. Тем не менее мысли Даора явно были чем-то заняты. Если бы Олеар не знал своего учителя, то назвал бы задумчивый взгляд мечтательным.
Даор ответил Олеару не сразу.
— Все, кроме причинения среднего и серьезного физического и серьезного психического вреда ей и Вестеру. Их брак я также посоветовал бы не рушить, но это на Юории. В остальном ты свободен.
— И вы не против, что я хочу… Быть с ней?
— Ты видел ее всего несколько раз. Ты ее не знаешь, а она умеет произвести впечатление. Но ты довольно быстро поймешь, что она того не стоит. — Даор обернулся. Амулет, который он так внимательно рассматривал, лежал на тонком каменном подоконнике, поблескивая. Выражение лица герцога было отсутствующим, Олеар хорошо знал такое: вероятно, господин решал в уме какую-то сложную задачу или строил план. Но, как и обычно, это не помешало Даору продолжить разговор. — Она — типичный пример пустоты в яркой обертке. Впрочем, не сомневаюсь, что снятие этой обертки доставит тебе истинное удовольствие.
Безумная мысль пронеслась в голове Олеара. Он поднял на Даора ошеломленные этой воображаемой сценой глаза и встретился с насмешливым взглядом.
— Вы…
Он не смог бы произнести подобного.
— Нет, — спокойно ответил Даор. — Ярких одноразовых оберток мне хватает. На единственную на данный момент женщину семьи Карион у меня другие планы, и я не стал бы спать со своей племянницей при наличии альтернатив. А альтернатив, не уступающих ей, миллионы.
— Она очень красивая, — не удержавшись, возразил Олеар, немного расслабившись. Делить с господином Юорию он бы не смог. — Ее зовут черной розой девяти земель.
— Да, она красива и любит власть. Будь аккуратен. — В голосе герцога послышалось предупреждение. — Я очень разочаруюсь в тебе, если пойму, что ты оставил свой разум между ног женщины.
Олеару вновь стало стыдно, но он вспомнил соблазнительные движения прекраснейшей женщины на свете, ее властный голос, ее трепетные ладони, большие темные глаза… и решил, что терять ему уже нечего. Даор говорил о племяннице равнодушно, и это радовало Олеара больше, чем он готов был признать. Действительно, стань Юория любовницей своего дяди, ее бы уже не было в живых. Олеар постоял немного, дыханием успокаивая быстро колотящееся сердце,
