Сладкий праздник драконьего сердца - Ксения Лита

На столе, утопающем в нише, справа от моего кресла стоял графин с водой, два стакана, лежали закуски и балетные программки. Я стянула одну из них: у меня было правило ничего не читать до начала представления. Приглушенного света хватило, чтобы увидеть главное.

— Премьера? — еле слышным шепотом изумилась я. Хотя в королевской ложе мне грозило помешать представлению, только если бы я встала и начала орать во весь голос. — О любви королевы фей и человеческого юноши?

— Да, — так же еле слышно ответил Кириан. — Хореограф иномирянин. Фейри.

Я снова уткнулась в программку, но ненадолго. Музыка была потрясающая, а девушка и парень танцевали так, что отвлекаться не хотелось вообще ни на что. Судя по всему, не мне одной. Зал следил за происходящим, затаив дыхание. Кириан — тоже. Но он сидел с таким непроницаемым лицом, что понять, что он чувствует, не представлялось возможным.

По сюжету королева фейри влюбилась в обычного парня, в человека, и он полюбил ее в ответ. Она решила забрать его в свой мир, но тут возникла проблемка: дело в том, что у нее уже был… гарем, и ее возлюбленному это совершенно не понравилось. Гарему тоже не понравилось — все мужчины в гареме были из знатных родов, и присутствие рядом обычного человека портило им карму. В смысле, было не по статусу.

Антракт случился на том моменте, когда главный муж сговорился с одним из фаворитов-наложников о том, чтобы избавиться от соперника. Потому что он грозил не только их карме, но и браку, и всем устоям фейрячьего общества.

— Неожиданно, — сказал Кириан, когда в зале вспыхнул свет, и все поспешили кто куда, решив по полной использовать отведенное на перерыв время.

— Неожиданный поворот сюжета?

— Да нет. Сюжет в принципе. Мужской гарем.

Я фыркнула:

— А, то есть женский гарем — это нормально?

— Это более привычно.

— Ну вот теперь привыкай к новой информации. Твой мир больше никогда не будет прежним.

Кириан поднялся, чтобы набрать нам на тарелку закусок, а я все-таки сбросила туфли и с ногами забралась в кресло. Мне нравилось. Несмотря на некоторую оригинальность сюжета, мне правда нравилось. Балет — это живая композиция, которая зависит от балетмейстера или хореографа, режиссера, композитора, балерины, премьера, солистов и… да что я говорю, ото всех зависит. Но здесь все было на такой высоте, все настолько передавали эмоции танцем, музыкой, в каждом па чувствовалось настоящее, живое, неподдельное, что я просто наслаждалась каждым мгновением.

Вернувшийся назад принц оценил мое па, в смысле, босые ноги. В чулках. По крайней мере, его взгляд показался ну очень выразительным.

Правда, свою выразительность он никак не озвучил, просто протянул мне тарелку с закусками.

— Тебе нравится. — Это был больше утверждение, чем вопрос. — Хочешь себе гарем, Катя?

Я поперхнулась тарталеткой и чуть не выплюнула ее в зал, когда закашлялась. К счастью, обошлось.

— Что? — переспросила я, глядя на него. — С чего ты взял?

— Потому что тебе нравится.

— Мне нравится балет. Прима, премьер, солисты, мне нравится, как они передают чувства и чувствуют музыку. Но если говорить насчет гарема — нет, я такого не хочу. На мой взгляд, ни один гарем не жизнеспособен.

— Почему?

— Потому что в гареме всегда есть тот, кто стоит выше. Он или она, не суть важно, а для меня залог здоровых отношений — равенство. Вот поэтому.

Вторую тарталетку я брала уже с опаской: мало ли какой вопрос еще задаст принц, но Кириан, кажется, выключился из дискуссии. Потому что его горящий взгляд залип на моих ногах. Я попыталась одернуть платье, но ступни оно все равно не закрывало.

Я поняла, что под такими взглядами мне грозит подавиться и начала выколупываться из кресла, чтобы засунуть ноги обратно в туфли. И чуть не подавилась во второй раз, когда Кириан поднялся и, подхватив мою туфельку произнес:

— Позволь мне.

Почувствуй себя Золушкой, реально. Но не отбивать же у него обувь с воплями: «Я сама могу», поэтому оставалось только наблюдать, как его драконье высочество надевает мне туфельку, а потом… ведет ладонью по ноге все выше, выше и выше.

9. Кириан

Я честно хотел ответить Кате, что мне откликаются ее мысли про равные, партнерские отношения, где нет третьей, лишней стороны, но вид ее ступней, ступней балерины, заставил меня забыть родную речь. Стройные ноги в тонких чулках с миниатюрными пальчиками словно меня загипнотизировали, захватили все мое внимание. По телу пробежал огонь возбуждения, словно перед оборотом, в горле пересохло, а в брюках стало нестерпимо тесно, настолько мне захотелось прикоснуться к ней. И даже невинный повод нашелся, когда Катя решила вернуть туфли на место.

Будто одурманенный ароматом моей иномирянки, я склонился и надел одну туфельку на узкую идеальную ступню. Если бы я только на этом остановился! Если бы она остановила меня! Но Катя замерла, словно зачарованная моими движениями. Прикосновение к теплой коже даже сквозь чулок лишь подняло градус пламени моего желания, и до слуха донесся ее рваный выдох, когда я пальцами очертил икры, погладил чувствительное место на внутренней части колена.

Казалось, Катя не дышала вовсе, пока я надевал ей вторую туфельку. Потому что тихонько всхлипнула, когда я пошел дальше, пальцами скользнув по внутренней стороне бедра до самой кромки чулок. Это было уже на грани, особенно когда я дошел до голой кожи, легко погладил ее подушечками.

У меня в мозгах будто закоротило, насколько нежной была Катя, насколько чувственно она вздрагивала от более чем невинных касаний. Что же будет, когда мы окажемся в постели? От этой мысли, от фантазии, нарисованной моим сознанием, пульс бешено застучал в висках, и я яростно сжал зубы. Потому что моя сила воли сейчас трещала по швам, а Катя меня не останавливала. Почему-то не останавливала.

Оторвавшись от изучения ее светлой, словно жемчужной кожи, я встретился с Катей взглядом и увидел в ее глазах отражение собственного голода. Она покраснела, явно смущаясь, соблазнительно прикусила губу, не напоказ, а пытаясь сдержать чувства, которые были буквально написаны на ее лице. Меня повело от одного ее вида, от этой открытости. Я чувствовал себя ловцом жемчуга, нырнувшим на такие глубины чувственности, что и не снилось.