Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— Мое желание уже известно вам, — ответил он, — и вы знаете, о чем я говорю.
— Тогда возьмите вот этот знак. — И она подала ему серебряную пряжку, сделанную в виде орла с распростертыми крыльями; в пряжку был вделан большой, сверкающий, бледно-зеленый камень. — Эту пряжку я подарила когда-то своей дочери, а она-своей; а теперь она переходит к вам, как залог надежды. И с нею я даю вам новое имя: Элессар, Эльфенит из рода Изильдура.
Арагорн принял пряжку, и глаза у него просияли таким счастьем, что всем показалось — он стал моложе и прекраснее, чем бы дотоле.
Боромиру Галадриэль подарила золотой пояс, а Мерри и Пиппину — серебряные, с пряжкой в виде золотого цветка. Для Леголаса подарком был лук, сделанный руками Лесного племени, а к нему — волосяная тетива со стрелами.
Сэму Галадриэль подала серую деревянную коробочку с серебряным знаком ее имени на крышке. — Здесь земля из моего сада, — сказала она, — и с этой землей мои чары. Они не защитят вас в пути; но если, вернувшись домой, вы застанете там пустоту и разорение, они помогут вам возродить свой сад.
Рассыпьте в нем эту землю, и нигде в мире не будет сада роскошнее. А тогда, быть может, вы вспомните о Галадриэль и о Лориене, хотя видели его только зимой.
Сэм покраснел до ушей, взял коробочку и поклонился. Для Гимли правительница Эльфов не приготовила подарков заранее, но спросила у него, чего он хотел бы попросить от нее.
— Ничего, о премудрая, — ответил он. — Достаточно того, что я видел вас и слышал ваш голос.
Она улыбнулась. — Кто скажет теперь, что Карлики неуклюжи и неучтивы? Но если у вас есть желание, которое я могла бы исполнить, говорите. Я не хочу, чтобы вы один остались без подарка.
— Если вы приказываете, — сказал Гимли, низко кланяясь, — то я посмею попросить у вас только прядь ваших волос, которые настолько же прекраснее золота, насколько звезды прекраснее всяких алмазов. Я сохраню их в память о ваших добрых словах при нашей первой встрече. И если я вернусь в свои родные пещеры, то велю заключить ваш подарок в нетленный хрусталь, дабы он был залогом дружбы между Горами и Лесом до конца времен.
Тогда Галадриэль расплела свои длинные косы, отрезала от них маленькую прядь и вложила в руку Гимли. — Пусть ваши руки струятся золотом, — сказала она, — и пусть над вами золото не имеет власти.
Потом она обратилась к Фродо. — Вот вам мой подарок, Кольценосец, сказала она и подала ему хрустальный флакончик, полный белого сияния. — Это свет Вечерней Звезды, собранный на поверхности моего Зеркала. Всякий другой подарок был бы недостоин вас. Возьмите мою склянку, и пусть она озаряет вам путь там, где все другие огни погасли. Помните Галадриэль и ее Зеркало.
Фродо взял склянку и в звездном свете на мгновение увидел ее величавой, прекрасной сияющей, — как в тот миг, когда на пальце у нее сверкнул белый камень. Он хотел поблагодарить ее, но не нашел слов.
11.
Они сели в лодки: в первой были Арагорн, Фродо и Сэм, во второй — Боромир с двоими Хоббитами, в третьей — Леголас и Гимли, ставшие теперь неразлучными друзьями. Эльфы оттолкнули лодки от пристани длинными шестами, и течение подхватило их. Путники сидели молча, не шевелясь, не отрывая взглядов от удаляющегося берега, и им казалось, что Лориен уплывает от них, распустив золотые паруса на бесчисленных мачтах, а они остаются позади, в сером, плоском мире.
Так начался их путь по реке, все дальше на юг. Вскоре они очутились в водах Андуина, и прекрасный Лориен исчез из виду. Ветер затих. Птицы умолкли. Солнце светило сквозь туман, похожее на бледную жемчужину; потом оно угасло на западе, а тогда упали серые сумерки, перешедшие в беззвездную ночь. Большие деревья на берегу казались призраками, простирающими в туман свои узловатые руки. Фродо сидел и слушал слабый плеск и журчанье воды у бортов лодки или у корней прибрежных деревьев, пока глаза у него не сомкнулись и он не погрузился в неспокойный сон.
ГЛАВА XII
ВЕЛИКАЯ РЕКА
1.
На рассвете Фродо проснулся и увидел, что лежит, тепло укутанный, под высокими, сероствольными деревьями, на краю бухточки у западного берега Андуина. Между голыми ветвями проглядывало серое небо. Гимли хлопотал у костра неподалеку.
Солнце было еще невысоко, когда они снова тронулись в путь. Никто в Отряде не спешил на юг; напротив, все были довольны тем, что Раурос, где им придется принимать какое-то решение, лежит еще в нескольких днях пути отсюда, и они предоставляли реке нести их по течению, совсем не торопясь навстречу грядущим опасностям. Арагорн тоже не торопил их, позволяя сберегать силы на будущее; но все же он настаивал, чтобы ежедневный путь начинался рано поутру и кончался лишь поздно вечером; сердце подсказывало ему, что Владыка Мордора не дремал, пока они медлили в Лориене.
На третий день пути местность вокруг изменилась: деревья постепенно исчезли, и на восточном берегу, до самой черты горизонта, виднелись, только унылые, бесформенные холмы, побуревшие, словно опаленные пожарами, не оставившими ни стебелька зелени, ни кустика, ни деревца. Это была Бурая Пустыня, обширная местность между южной окраиной Чернолеса и холмами Эмин Мюиля.
На западном берегу деревьев тоже не было, зато были обширные зеленые луга по склонам холмов. С этой стороны река заросла целыми лесами камышей, сквозь которые лодкам трудно было пробираться; темные султаны и метелки глухо, печально шуршали, колеблемые прохладным ветром. В просветах камышей, Фродо мог иногда увидеть травянистый, покатый берег, а за ним — освещенные солнцем холмы, а еще дальше — южную гряду Туманных гор, как темную, чуть заметную черту. В камышах пищали и возились мелкие водяные птицы, а раз или два путники слышали свистящий шорох лебединых крыльев и видели в небе летящий строй больших птиц.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — И какие большие!
— Да, — ответил Арагорн. — Черные лебеди.
— Какие пустынные, унылые места! — заметил Фродо. — Я всегда думал, что чем дальше на юг, тем теплее и веселее становится кругом, а зима остается позади.
— Но мы ушли на юг еще не так далеко, — возразил Арагорн, — и сейчас еще зима. Мы находимся едва в шестидесяти лигах южнее вашего Шира. Вскоре мы достигнем устья Лима: это северная граница Рохана, и в прежнее время все пространство
