Саламандра - Полевка
— Ты думаешь, что я разведусь? — Козлик надулся и выставил губы, как карпик.
— Я надеюсь, что тебе понравится быть замужем, — Лекс улыбнулся и поставил Ламиля на пол, — главное, помни, счастье в браке зависит от двоих, поэтому старайся заботиться о муже, но в то же время не забывай о своих желаниях. Не позволяй, чтобы его желания были единственными, которые исполняются. Старайся разговаривать с мужем. Если тебя что-либо не устраивает, то не дуйся, а просто объясни, почему ты недоволен. Муж просто может не понимать, что он сделал не так. И вообще, веди себя, как взрослый, и тогда к тебе будут относиться, как к взрослому человеку.
— Все так сложно… — Козлик отдал недоеденное яблоко Аши и скосил хитрые глазки на Лекса, — откуда ты все это знаешь? Ты так со Скандом себя ведешь, что он с твоих рук ест и в глаза заглядывает.
— Я всегда считал, что брак должен быть именно таким — равным. Когда стараются двое. Чтобы было с кем поговорить, а не смотреть на вечно недовольные и надутые губы балованного ребенка. Поверь, ничто не может разрушить брак быстрее, чем капризы одного и вечное терпение второго. Смотри — у человека две ноги, и когда идешь, то передвигаешь ими одинаково. Представь, на одной ноге гиря, а вторая подпрыгивает и пытается наступить на первую, чтобы на шару проехаться. И как думаешь, далеко такой человек уйдет?
Козлик опять надул губы, и Лекс, рассердившись, легонько стукнул его по оттопыренным губешкам.
— Перестань дуть губы, как ребенок. Ты же взрослый и умный, замуж вон собрался. А ну, быстро, сделал умное лицо!
Козлик повел бровками, подобрал губы и постарался выдать умную мысль мимикой, едва не окосев от натуги. Лекс посмеялся и, потрепав паренька по голове, отправился к ученикам. Мэла не было видно, а со стороны гарема явственно попахивало призывным запахом младшего. Воины явно волновались, унюхав манящий запах, но, к счастью, большинство из них были в походе к Тили-мили и собственными глазами видели, как монахи быстры на расправу. Да и территория хозяйского гарема явственно указывала, что соваться туда не стоит, чтобы не огрести еще и от Сканда. Иди знай, какие у них между собой отношения.
Лекс посмотрел на подготовленную к дальнейшей работе белую глину и велел насыпать ее в тазы и выставить под дождь, пускай намокает под присмотром богов. Белорясные монахи сразу предложили помолиться за успех нового начинания, у троицы глаза посветлели от желания услужить богам и Лекс с чистой совестью отправил их всех на улицу под проливной дождь, молитва еще никому не помешала. Все лучше, чтобы делом были заняты.
Тут и Сканд вышел на кухню. Он был похож на грозовую тучу, со следом от подушки на щеке. Лекс сразу бросился к миленку и стал командовать. Сканда усадили возле камина, сразу нашлись и теплая каша, и горячее питье. И Лекс порхал рядом и время от времени ненавязчиво потирался то бедром, то животом. Сразу принесли веник в горшке и водрузили, как приз, на стол. Цветочек оказался достаточно миленьким. Округлые мелкие листочки, синие цветочки.
Тиро хмыкнул и, как бы разговаривая сам с собой, напомнил об обещании Лекса засунуть цветы Сканду в определенные части филея. Сканд оторвался от каши и, подобравшись, посмотрел на мужа. Лекс оторвал веточку с цветочком, заправил ее за ухо мужу, не забыв промурлыкать, как сильно он его любит, в отличие от глухого Тиро, который явно что-то не то услышал. Сканд приосанился и засветился от удовольствия. Жалко, что все удовольствие ему обломал охранник на воротах, сообщив, что пришли гости с подарками для жениха.
Сканд явственно застонал и кинул на Лекса жалобный взгляд, в надежде, что рыжик скажет, что ему можно остаться на кухне. Но Лекс с самой коварной улыбкой велел принести парадную тунику и красивый пояс, и, быстренько переодев мужа, вытолкал его к гостям. Сканд в отместку прихватил его за руки и потащил следом. Они прошли мимо комнаты, откуда раздавались жалобные стоны. Лекс не удержался и заглянул в приоткрытую дверь.
Пушан был в гостевой комнате и выглядел ужасно помятым. Ну, впрочем, как и надлежало выглядеть с похмелья. Он полулежал, откинувшись на подушку, а служанка держала мокрую тряпку на его голове.
— Что я такого вчера выпил, что такое похмелье? — Пушан позволил служанке сменить тряпку, — не помню, когда мне было так плохо… мы же вчера только вино пили? Ничего не помню, все тело болит. Я сегодня пить не буду. Пусть принесут еды, я полежу, и пусть меня доставят до дома. Как там мой гарем в такую ночь и один… бедные мальчики, надо пойти и приласкать бедняжечек…
— Ты такой заботливый, Пушан! — не смог промолчать Лекс, — заботишься о слабых младших, не жалея сил и собственного члена.
— Да, я такой… — приосанился наследник, а потом, почувствовав подвох, прищурился на Лекса.
Хорошо, что Сканд в это время затянул его за спину и сообщил, что еду сейчас принесут, а он сам отправляется к гостям праздновать дальше. Надо все же подобрать Козюлю мужа. Пушан застонал и откинулся на подушки. Он сегодня не собирался пить, но если брату нужна помощь, то он всегда готов…
Свадьба Козюля, танцуют все!
Лекс сидел посреди шумного сборища и откровенно скучал. Все начиналось так благородно, с долгих приветствий и вычурных раскланиваний, но стоило открыть первую амфору с вином, как хмель попал на старые дрожжи, и все опять скатилось в простую попойку. Старшие дули щеки и говорили высокопарные речи о благе народа и всеобщем благоденствии. Только под народом они имели в виду, скорее всего, себя и свои семьи.
Никто не хотел заботиться о плебсе, который во время штормов был практически предоставлен сам себе. Люди, не имея свинцовых листов на крыше, очень быстро оставались без крова над головой, а если стены были достаточно хлипкими, то к концу сезона ветер разметывал жалкие лачуги на горы мусора. Но такое явление было привычным для этого мира, и Лекс надеялся только на отстроенные новые кварталы внутри городских стен. Новое жилье, новые рабочие места, может, на следующий сезон штормов этому самому плебсу, о чьем благополучии ратовали подвыпившие
