Саламандра - Полевка
— Да, любимый, ты прав, — Сканд взял бокал с водой и сделал глоток, — ты можешь продать его дальше, подарить любому по своему желанию, или отдать в публичный дом, чтобы он там работал и приносил в наш дом деньги. И его вещи становятся нашими с того момента, как он переступает порог нашего дома. — Сканд посмотрел на замерших нубиек и усмехнулся, — поскольку хозяйством в доме занимаешься ты, то ты вправе решать, оставлять их ему, или забрать в личное пользование.
— Тиро, — Лекс улыбнулся, — завтра с утра пойдешь в магистратуру и переоформишь новых рабынь в наше пользование, и, кроме этого, выдай им хитоны, как всем девушкам в нашем доме. Спать они будут в казарме и исполнять те же обязанности, что и остальные девки. Эй, как вас там зовут?
Лекс махнул рукой амазонкам, подзывая ближе. Те переглянулись и, поднявшись, подошли ближе к столу, где одной рукой ел Лекс. Второй рукой он поддерживал под попу спящего ребенка, который обхватил его за шею и пускал слюни на плечо.
— Меня зовут Зи, а ее Зу, — одна из нубиек показала вначале на себя, а потом на подругу, — мы сестры, нас взяли в плен три года назад и с тех пор мы принадлежим господину Козюль.
— Козюль больше не господин, — Лекс с интересом посмотрел на растерянных антрацитовых сестричек, — его подарили Сканду, как вазу или пару сандалий, теперь он принадлежит нам с мужем, и вы теперь тоже наши. Завтра утром вы пойдете в магистратуру с управляющим, там сидит законник, который объяснит вам законы, если вы чего-то не поняли, после этого вы получите новые ошейники с другими клеймами и будете их носить, пока мы с мужем не решим выдать вас замуж или дать свободу. Теперь ваша жизнь и свобода в наших руках. А Козлику придется учиться жить без вас.
— Я Козюль, и мой род… — губы у подарка кривились, но он упрямо смотрел на Сканда, пытаясь игнорировать Лекса.
— Твои родные продали тебя моему брату в обмен на уступки семье, — Лекс взял бокал из рук мужа и сделал глоток воды, — и когда ты вернёшься в дом родных, то тебя будут использовать, как забаву для гостей. Ты никогда не станешь младшим мужем и не заплетешь косу. В лучшем случае, две косы, как любовник, но не больше. Пойми, это в доме родных ты был балованным младшим ребенком и твои желания и капризы хоть что-то значили, а здесь ты просто вещь. Такая, как паланкин или ящер, когда в тебе есть нужда — тебя используют, а потом задвигают в дальний угол и забывают о тебе. С этого дня ты будешь жить в нашем доме вместе с нашими воспитанниками, спать рядом с ними, есть рядом с ними. И разница между ними и тобой только в том, что они могут выходить в город, а ты нет. Ты будешь сидеть в стенах этого дома, пока не наступит твоя пятая линька, или если твоя семья решит выкупить тебя у Сканда и забрать домой.
Младшие в углу кухни оживились и стали перемигиваться, Лекс сразу решил остудить их разговоры:
— А вы там, в углу, сильно не радуйтесь и без сопровождения старших в город носа не высовывать. А то украдут вас в бордель, сладких мальчиков, а Тиро потом бегай по городу, выискивай ваши любопытные задницы! Вот он вас хворостиной выпорет, когда найдет! — Лекс подмигнул замершим детям, — в город можно выходить по делам, например, с Тиро на базар, или поручение дали, или фонарь нести перед паланкином. У вас и так есть чем заняться, и без разрешения старших в город не соваться! Вначале докажите, что сможете постоять за себя, а потом уже гуляйте по городу!
— А вот ты, Козлик, носа из дома не высунешь, — Лекс строго посмотрел на наложника, — и чтобы прозрачных тряпочек я на тебе больше не видел. Тиро выдаст тебе тунику и штанишки, и ты будешь ходить в них. А потом привыкнешь и будешь ходить только в тунике, как и все, — Лекс усмехнулся в растерянные глаза наложника, — я помню, как мне было тяжело в первое время без штанов, когда ветерок снизу поддувал… но ничего, я привык и ты привыкнешь.
— Но как же гарем? Моя невинность? Как же я? — Козюль надул губы и собрался разрыдаться, как ребенок.
— Гарема у нас нет, — Лекс подмигнул мужу, — нам пока хватает друг друга. А увижу еще раз, как ты хватаешь моего мужа за член, отрежу руку по самое плечо, чтобы запомнил — Сканд мой, и делиться я ни с кем не собираюсь!
— Но это нечестно! — Козлик разрыдался, и у него сразу потекла подводка на глазах, — я тоже хочу Сканда! Меня ведь ему подарили, а значит, я его, а он — мой!
— Он мой! — Лекс рявкнул, а потом, опомнившись, поправил простынку на ребенке и продолжил вполголоса, — даже не мечтай о моем муже, накажу!
— Ты только не нервничай, Сахарочек, — Сканд встал и потянул мужа из-за стола, — пошли лучше спать, а то завтра опять праздновать целый день, надо выспаться! Завтра в Колизее пиратов выставят, весь город ждет не дождется, чтобы посмотреть, как их убивать будут!
— А можно, я не пойду? — теперь Лекс надул недовольно губы, — не хочу смотреть, как там убивают, и вообще, я бы лучше в кроватке повалялся, желательно, вместе с тобой.
— Надо, мой хороший, надо, — Сканд тяжело вздохнул, — я бы тоже с тобой дома пару дней повалялся, но нужно показать Ламиля народу, и поэтому мы завтра будем все вместе сидеть в Колизее, чтобы все могли увидеть младшего ребенка.
— А можно, я завтра с вами в Колизей пойду? — у Козюля загорелись глаза и даже слезы просохли, он захлопал в ладошки и стал пританцовывать на цыпочках, — я так много слышал о нем! Я буду очень послушным, и даже тунику с тогой надену! И украшения, какие скажете, и буду такой скромный-скромный!! Ну, пожалуйста!!
— Нет, — Лекс поморщился, — ты что, так и не понял? Ты теперь никто и звать тебя никак, и что ты там хочешь, никого не волнует. Марш в спальню с другими младшими и веди себя тихо, а то воспитатели тебя хворостиной по жопе учить порядку будут. Все понял? Брысь отсюда! — Лекс посмотрел на замерших детей и улыбающуюся четверку, — Крин, Мэл, отведите детей в спальню, ночь на дворе, а спать, похоже, никто не собирается. Завтра с утра выводите младших
