Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина
— Я потрогаю? — утонил он.
— Ну, если вам на работе ещё не вставили рентген в глаза, то, конечно, потрогаешь! — разозлилась Женя и тут же укорила себя. Но за много лет совместной жизни Клим привык к ее выпадам, что, впрочем, тоже не было хорошо.
Он наконец решился, неуверенно приложил пальцы к ее груди, слегка надавил, и Женя поверила, что вот сейчас он и скажет ей, что все в порядке и она опять придумала себе лишний повод поволноваться, и тогда уже придет время смущаться и извиняться за всю эту сцену, но тут его лицо изменилось, и Женя поняла: он нащупал то же, что и она. Круглый шарик под кожей.
— Больно? — спросил Клим.
— Немного… Да… — не стала врать им обоим Женя. — Есть?
— Есть, — вынес приговор Клим.
Женя отстранилась и задернула халат. Обняла себя.
Ей всего тридцать восемь. И что — это конец? Она еще столько не сделала, не увидела, не попробовала. Зачем откладывала? Почему была уверена, что у нее в запасе полно времени?
— Блин, да как же так? — не удержавшись, спросила она сама не зная кого и закрыла глаза.
А потом заплакала.
Как давно она не плакала при Климе? В ту страшную ночь, решая, оставить Макса или пойти на аборт, она дала себе слово: больше не выставит себя перед ним слабой. Ни перед кем не выставит. И нарушила его всего один раз. Ведь плакать можно и в подушку. Можно много лет прожить рядом с человеком, а он понятия иметь не будет, что творится у тебя внутри. Тут все зависит только от тебя. Но вот опять.
Слезы катились градом.
— Так, отставить панику! — скомандовал Клим. — До похода к врачу даже не думай сама себе диагнозы ставить! Поняла меня?!
Женя кивнула, попыталась вытереть щеки.
— Иди-ка сюда, — позвал Клим, взял за руку и усадил на диван. Сел рядом и обнял. — Жень, все, успокаивайся.
Клим надежный. Климу можно верить. Той ночью она поставила на него все. Если бы он не сдержал слово и не взял на себя заботу о Максе, ее жизнь пошла бы коту под хвост. Сколько раз она прокручивала в голове этот сценарий во время беременности? Не сосчитать. Сколько раз останавливала себя. Сейчас, разобравшись в жизни чуть получше и повидав чуть побольше, она бы уже не пошла на такой риск, ибо точно знала: так, как повезло ей, везет одной из тысячи.
— Сама запишешься? — спросил Клим.
Женя нашла в себе силы кивнуть.
— И не смей ее бесконечно трогать, ясно?
Еще кивок.
Клим вздохнул и погладил ее по плечу. Женя прижалась к нему ближе.
— Я не хочу умирать… — прошептала она. — И через все это… Не смогу…
Точно не сможет. В этом у нее не было никаких сомнений.
— Никто не умрет, — недовольно нахмурился Клим. — Так, все, что ты как маленькая, мне хватает походов к стоматологу с Максом. Давай сначала все же сходим на консультацию, а потом будем делать выводы. Давай?
— Сходим? — переспросила она.
— Да. Я с тобой съезжу. С работы отпрошусь, если надо. Провожу до кабинета. Хочешь, с тобой зайду. Могу даже первым пройти осмотр.
— Клим!
Она улыбнулась сквозь слезы. Стало чуть-чуть легче.
— Все, ежик, никаких слез раньше времени, а там глядишь — и не понадобятся.
— Да, — согласилась Женя.
Немного успокоившись, она пошла в ванную и умылась, потом вернулась к себе в комнату, закрыла дверь на защелку, позвонила в больницу и договорилась о встрече с доктором.
Убрала телефон. Огляделась.
Ей никогда не нужно было много вещей. Когда ей исполнилось семь лет, папа с ней договорился: она может иметь при себе ровно столько, сколько сама может унести. Женя обзавелась рюкзаком побольше, но в целом никогда не испытывала с этим проблем. Проблемы у нее были совсем другие.
У Жени никак не выходило подружиться со сверстниками. Она честно попыталась несколько раз, но это ни к чему не привело. Даже если ее брали в игру, то либо быстро забывали о ней, либо вскоре находили повод посмеяться. Поначалу Женя старалась вписаться, а потом сказала себе, что не так уж ей это и нужно. Разумеется, это не было правдой. Но она понимала, что завести друзей все равно не выйдет, слишком быстро они с отцом перемещались с места на место. Да и все ее попытки свидетельствовали об одном: люди странные и хотят непонятного. Лучше держаться от них подальше. Не привлекать к себе внимания. Увы, чаще всего ее нежелание подпускать к себе кого-либо принимало агрессивный характер, и сама она с этим поделать ничего не могла. Это почти не было проблемой, пока они с отцом оставались вдвоем. Но стало таковой, когда она поступила в университет.
Женя дошла до рабочего стола, с верхней полки сняла статуэтку медведя, достала из-под нее маленький ключик, села за стол и открыла нижний ящик. Там лежали небольшой фотоальбом, маленький фиолетовый плюшевый ежик и стопка детских рисунков. Женя взяла ежика и прижала к груди. Уткнулась в него лицом.
Без Клима в ее жизни все было бы намного проще.
Только вот на самом деле это была бы очень одинокая жизнь. А правда, в которой Женя никогда бы себе не призналась, заключалась в том, что она до ужаса боялась одиночества.
И все же было чудом то, что она подпустила его к себе. И чудом, что он остался с ней.
За свою жизнь Женя влюблялась трижды. В первый раз в преподавателя в вузе. Он был старше ее лет на двадцать, и сердце екнуло еще на первой паре, как только он начал говорить. Женя очень боялась, что кто-нибудь об этом узнает. И очень старалась ничем себя не выдать. По ночам, в темноте, позволяла себе помечтать, каково бы это было — встречаться с ним. Прокручивала в голове многочасовые разговоры и картинки того, как он помогает ей с учебой. Они бы ездили вдвоем в экспедиции и открыли бы что-нибудь грандиозное. Она бы его кормила.
Преподаватель был женат, и в своих мечтах Женя пыталась разрешить этот конфликт полюбовно. Например, его жена могла бы уйти от него сама. Потом решила, что, пожалуй, это вовсе не обязательно. Ревность к сей неведомой женщине не приходила, а значит, она ничем ей не мешала. В конце концов Женя и вовсе поняла, что совсем не хочет этого мужчину в свое единоличное пользование. Пусть кто-то разделит это бремя с ней. Тем более единоличное пользование, судя по всему, подразумевало секс. Один раз Женя попыталась
