Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Он рассказал им все, что было ему известно о Сауроне. По его словам, Темный Владыка знает, что Кольцо найдено, и не знает только, где оно находится; Он думает, что оно попало к кому — либо из Вождей Запада, и теперь Он следит за ними и ждет, чтобы они начали ссориться из — за этого талисмана; а тогда Он сумеет воспользоваться их раздорами и вернуть себе Кольцо. И Он следит так внимательно, что забывает следить за собственной страной.
— Если я не ошибаюсь, то вы, Арагорн, показались Ему в Камне Ортанка?
— спросил кудесник.
— Да, я сделал это перед тем, как выйти из Хорне, — ответил Арагорн. — К тому времени шел уже десятый день, как Кольценосец шел на восток от Рауроса, и я решил отвлечь Око от Его страны. Правда, я не знал тогда, что Саурон ответит на мой вызов так быстро и с такой силой.
Но Гандальф одобрил его. — Именно это и нужно было сделать, — сказал он, — и вы хорошо использовали Камень. Но вот что я советую всем вам.
Кольца с нами нет, и без него мы не можем надеяться победить силой силу Врага. Но мы должны во что бы то ни стало отвлечь его Око. Мы должны двинуться навстречу Ему, сейчас же; должны стать приманкой, на которой могут сомкнуться Его челюсти, ибо среди нас Он будет искать нового обладателя Кольца. Может случиться так, что все мы погибнем в битве, вдали от страны живых, и даже не узнаем, что Кольцо уничтожено и что Саурон пал; но мы должны пойти на это, чтобы дать Кольценосцу его единственный шанс, пусть хоть самый ничтожный.
Он умолк, и все долго молчали. Но все видели, что совет кудесника разумен; и когда Арагорн заявил, что принимает его, то все присоединились к нему. Подсчитали войска; оказалось, что военачальники могут собрать семь тысяч конных и пеших, а в Городе после этого останется еще больше войск, чем перед нападением Мордора.
3.
Через два дня после этого войска собрались на Пеленнорской равнине, готовые выступить.
Леголас и Гимли должны были ехать вместе, в одном отряде с Арагорном, Гандальфом и сыновьями Эльронда. Но Мерри, к своему великому огорчению, был вынужден оставаться в Городе.
— Вы не готовы к такому походу, — сказал ему Арагорн. — Но в этом нет ничего постыдного. Если даже вы не сделаете в этой войне больше ничего, вы уже стяжали великую славу. Представителем Шира будет Перегрин, которому еще нужно сравняться в подвигах с вами. А что до опасности, то она одинакова для всех: для тех, кто идет к Воротам Мордора, и для тех, кто останется здесь. Прощайте.
Итак, Мерри уныло стоял на стене и смотрел на собирающиеся войска.
Рядом с ним стоял Бергиль, тоже опечаленный, так как его отец был исключен из числа воинов Цитадели и теперь тоже уходил с войском Вождей Запада. И в одном отряде с ним уходил Пиппин.
Но вот запели трубы, и войска двинулись. Они проходили долго, и Мерри провожал их взглядом, пока они не скрылись вдали. Последние отблески утреннего солнца на копьях и шлемах исчезли, а он все стоял, склонив голову, с тяжелым сердцем, чувствуя себя одиноким и покинутым. Все, кого он любил, уходили в мрак, нависающий на восточном небе, и у него почти не было надежды увидеть кого-либо из них еще раз.
И, словно вызванная его печалью, боль в руке у него усилилась, и его охватила слабость, и самое солнце словно потускнело. Но Бергиль осторожно прикоснулся к его рукаву.
— Пойдемте, добрый Хоббит, — сказал он. — Я вижу, вам опять плохо. Я помогу вам дойти к Исцелителям. Но не бойтесь! Все они вернутся. Людей из Минас Тирита нелегко сломить. А с ними идут сейчас и доблестный Арагорн, и мой отец.
4.
К полудню войско достигло Осгилиата и, перейдя Андуин, двинулось по широкой, прямой дороге, некогда соединявшей прекрасную Башню Солнца с высокой Башней Луны, которая называлась теперь Башней Колдовства — Минас Моргул. Первая стоянка была назначена милях в пяти за Осгилиатом.
Но Вожди Запада со своей свитой продолжали путь и еще до вечера достигли Перекрестка в кольце его деревьев. Все молчало вокруг. Не было видно ни признака врагов, не слышно ни звука; ни одно копье или стрела не вылетали из чащи, но с каждым шагом напряжение вокруг нарастало. Дерево и камень, трава и лист — все прислушивалось. Мрак рассеялся, и вдали солнце садилось за Андуином, и белые вершины гор розовели в лазури неба; но над Эфель Дуатом лежали тень и мгла.
Тогда Арагорн послал трубачей на каждую из четырех дорог, и они затрубили, возгласили по всем сторонам света, что все эти земли возвращаются к правителю Гондора. И Вожди велели сбросить уродливую голову с плеч каменного Стража Дорог и разбить ее на части, а на ее месте поставить прежнюю, оплетенную белыми и желтыми цветами, и смыть и очистить все злобные руны, которыми слуги Врага осквернили его пьедестал.
После этого некоторые стали говорить, что прежде всегд нужно взять и разрушить Минас Моргул. — И может быть, — сказал Имрахиль, — по дороге, ведущей оттуда к перевалу, нам легче будет проникнуть в страну Мрака, чем через Северные ворота.
Но Гандальф возразил, что в этой долине обитает зло, наполняющее души живых людей безумием и ужасом. — Кроме того, — сказал он, — нужно вспомнить, что говорил Фарамир. Если Кольценосец действительно выбрал эту дорогу, то именно к ней нельзя привлекать внимание Черной Крепости.
Поэтому, когда на следующий день на Перекрестке собрались все войска, то решено было оставить здесь только заслон, на случай, если Темный Владыка пошлет сюда войско из Моргула или с юга. Но Гандальф и Арагорн обогнали передовой отряд, приблизились к входу в долину Моргула и долго смотрели на проклятую крепость.
— Он здесь, — произнес Арагорн, указывая на нее. — Я это чувствую и знаю, как если бы он уже был у меня в руках. Увы! Почему мне нельзя войти сюда и взять его? Тогда я узнал бы все, что хочу, и знал бы, как бороться с Врагом!
— Да, он здесь, — ответил кудесник. — И Враг не смеет прикоснуться к нему, пока не вернет себе Кольцо. Именно по-этому мы не должны задерживаться здесь, а спешить к Мораннону.
Крепость была темна и безжизненна, ибо Орки и другие слуги Мордора, обитавшие
