Проклятый мастер Гуэй - Александра Сутямова

— Ты ошибаешься, — доставая последний баоцзы, напомнил демон: — Я не человек. Советую об этом не забывать. Как и о том, что «хороших» нет.

Зима постепенно отступала. Подул южный ветер, вместе с безоблачным небом создавая радостное настроение. Но, несмотря на это, Сяо Ту страшно волновался.

Постоялый двор находился далеко от поместья Фэн, и потому юноша, смог посмотреть на город.

Теперь столица не казалась ему столь красочной, какой он ее посчитал в первый день. Да и чего может быть особенного на рабочих улицах? Низкие неопрятные домики, требующие починки. Голые дороги, разъезженные колесами тяжелых повозок и истоптанные людьми и копытами лошадей. Каменьщики, спешащие с груженными тележками к стене. Осел, тянущий ткани тогровца, швеи, спорящие и не желающие снизить цену на вышитые ими платки. Чуть поодаль коптила печь торговца, смешиваясь с запахом готовищихся на пару булочек. Чей-то слуга нес на спине мешок с рисом, иногда останавливаясь, чтобы опустить его на длинную рогатку[1] и отдохнуть.

Кто-то снимал гирлянды из фонарей, а где-то приглашали насладиться оставшимися после праздника традиционными угощениями.

Несколько дней назад Сяо Ту был в трепетном предвкушении. Но стоило ему увидеть столицу изнутри и познакомиться с ее жителями, как все иллюзии исчезли.

Когда же они подходили к поместью «Фэн», господин Хуо Ван встряхнул кошель, наполненный, в действительности, медяками, и ещё раз повторил:

— Пусть проверит каждую монету. Но только один раз! Иначе, я тебя не знаю.

— Не беспокойтесь. — заверил Сяо Ту. — Я всё запомнил.

— Беспокоиться нужно тебе. Я-то получу нефрит даже с твоего упокоенного тела.

Сяо Ту сглотнул и набрал полную грудь воздуха, отчего получил по спине:

— Расслабься! Ты что, хочешь, чтобы он сразу догадался?

— Вы не помогаете! — взбунтовался Сяо Ту.

— А я и не должен, — вновь оскалился, обнажая чуть длинные клыки, Владыка. — Свою часть я выполнил.

Однако, заметив, что от его слов юноша начал волноваться больше, добавил:

— Чего трясёшься? Я же здесь.

Глубоко выдохнув, писарь направился к лестнице, ведущий в поместье.

— Здравствуйте, господин, — тихо позвал Сяо Ту.

Чиновник поднял на него глаза и выпрямился:

— Здравствуй, здравствуй! Пропал ты.

— Простите, господин, — повинился юноша, — вчера я совсем не мог прийти.

— Ну, так если что есть мне сказать сегодня, то пойди вон туда, — указал он на одну из внутренних комнат.

Сяо Ту поклонился и, от волнения сминая на себе рубашку, отправился в указанном направлении.

Указанное место находилось в дальнем от стола чиновника углу, рядом с кладовой и пустующей кухней. Должно быть, ею пользовались только на большие праздники, когда в поместье прибывало множество гостей.

Комната была пыльной и пустой, только старые плетеные корзины ютились вдоль побеленных стен.

Сяо Ту потер вспотевшие ладони и поправил ворот рубашки. Каждую минуту он доставал и убирал за пазуху расшитый узором с драконом и украшенный двумя кисточками кошель. Силясь его не открыть, чтобы проверить.

Точно ли Хуо Ван его не обманул?

Через некоторое время, потирая руки, в комнату вошел и чиновник.

— Что же ты мне принес?

— Как Вы сказали, трид…

— Зачем опять голосишь? — вытянулся господин. — Ты не у себя дома – говори так, чтобы слышал только я.

Поозиравшись по сторонам, Сяо Ту достал из-за пазухи красный мешочек:

— Как обещал… — прошептал писарь, раскрывая и, показывая его содержимое.

Чиновник потянулся к кошельку:

— Давай сюда.

— Пересчитайте сейчас, господин, — прижимая кошель, попросил Сяо Ту, — чтобы мне точно знать, что я Вас не обманул!

— Как я тут считать буду?! — шикнул на него чиновник. — Чтоб, если кто увидит – мне жизни лишиться?

— Господин, я верю, что Вы меня не обманите, потому хочу, чтобы Вы заверили и мою честность!

— Верю я тебе, — огрызнулся чиновник.

— Так, а если в монетах поддельные будут? Я же в серебре неграмотный. Так Вы сразу мне и скажите, а я пойду к торговцу, чтобы тот обменял!

Юноша высыпал несколько монет на узкую ладонь:

— Вот, проверьте!

У Сяо Ту был свой расчёт. Конечно, он не глупец, чтобы поверить демону на слово. Потому, если бы монеты были поддельными даже с виду, то так бы писарь смог с себя вину снять. Но, если же демон не обманул, то юноша помнил главное правило – чиновник должен заглянуть в кошель всего раз. Когда же откроет в следующий, может, через несколько дней, то это уже будет забота не Сяо Ту.

— Какой ты настырный! — недовольно заметил чиновник, но всё же монету взял. — Хорошая. — констатировал он.

И, получив наконец мешочек, высыпал оставшиеся серебряные кружочки на ладонь, куда бо́льшую, нежели девчачья ладошка писаря.

Чтобы кошель не закрылся, юноша тут же его схватил:

— Я подержу, — придержал он краешки пальцем, не давая им сомкнуться полностью.

Пересчитав каждую монетку у себя, чиновник также проверил и те, что держал Сяо Ту.

— Всё верно, — подтвердил чиновник, пересыпая деньги обратно.

На улице что-то упало. Оба резко обернулись.

— Простите, господин, — заговорила незнакомая мужская голова за окном, — оступился.

— Следи! — пригрозил слуге чиновник. — А сюда не глазей!

Когда же внимание Сяо Ту вернулось к кошельку, то с большим испугом он заметил, что мешочек закрыт: чиновник, в испуге, поневоле его смял.

Юноша отдернул руку, с оставшимися у него деньгами, опасаясь того, что иллюзия рассеялась и на них. Но, заглянув одним глазком в ладошку, с облегчением увидел, что его монеты по-прежнему серебряные.

Тогда он аккуратно поддел пальцами мешочек из руки чиновника и демонстративно переложил монетки по одной в кошель. После чего тот встряхнул и, накрепко завязав шнурочки, по нему похлопал.

Чиновник снова неодобрительно посмотрел на юношу:

— Одни с тобой неприятности. И зачем я только тебе помогаю?!

Уже второй раз за день Сяо Ту был вынужден поверить в своё невезение.

— Больше не появляйся. — скомандовал чиновник.

— Но, а экзамен?

— Выйди из поместья – поверни к мосту, и жди. Мой слуга тебя нагонит.

Направляясь к улице, писарь представлял, как бы он оправдывался за медяки. Наверно, маленький кролик всё же везучий, раз монеты в его руке остались серебряными.

У моста юноша передал мешочек той самой «голове» и с, по-прежнему, скачущим галопом сердцем,