Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
— Так усните, Фродо. Положите голову ко мне на плечо.
11.
Так Голлум и нашел их через несколько часов, когда вернулся из тени впереди ползком, пресмыкаясь. Сэм сидел, прислонившись к камню, свесив голову набок. На коленях у него Лежала голова крепко спящего Фродо; одна загорелая Сэмова рука лежала у него на белом лбу, другая — на груди. В лицах у обоих спящих был мир и покой.
Голлум глядел на них. По его худому, тощаму лицу прошло какое — то странное движение. Всякий блеск погас в его глазах, и они стали тусклыми и серыми, старыми и усталыми. Он содрогнулся, словно от внезапной боли, и повернул было в сторону перевала, покачивая головой, словно поглощенный внутренним спором. Потом он вернулся к спящим, медленно протянул дрожащую руку и очень осторожно прикоснулся к колену Фродо; это прикосновение было почти лаской. На одно короткое мгновение он весь изменился, если бы спящие увидели его, они подумали бы, что видят очень старого и усталого Хоббита, иссушенного годами, унесенного далеко за пределы своего времени, далеко от друзей и родичей, от полей и ручьев юности, превращенного в жалкую, дряхлую, голодную развалину.
Но под его прикосновением Фродо шевельнулся и всхлипнул во сне, и Сэм тотчас же проснулся. Первым, что он увидел, был Голлум, трогавший его друга.
— Эй, ты! — сердито сказал он. — Что ты тут делаешь?
— Ничего, ничего, — тихо ответил Голлум. — Славный хозяин!
— Ну, конечно, — сказал Сэм. — А где ты был, — шнырял туда да шнырял обратно, старый негодяй?
Голлум отшатнулся, и под его тяжелыми веками вспыхнул зелёный отсвет.
Он был сейчас похож на паука — сидел, пригнувшись, высоко подняв тощие колени, вытаращив глаза. Короткое мгновение исчезло бесследно, безвозвратно. — Шнырял, шнырял! — прошипел он. — Хоббиты всегда такие вежливые, да! Славные Хоббиты! Смеагол ведет их путями, о которых не знает никто. Он устал, он страдает от жажды, да, от жажды; и он ведет их и ищет дорогу, а они говорят — шныряет, шныряет! Очень хорошие друзья, да, очень хорошие!
Сэм ощутил легкий укол совести, хотя его недоверие не уменьшилось.
— Извини, — сказал он. — Извини, но ты испугал и разбудил меня. А я не должен был спать и оттого был резковатым. Но Фродо устал, и я уговорил его подремать, и — ну, вот и все. Извини меня. Но где же ты был?
— Шнырял, — ответил Голлум с прежним зеленым блеском в глазах.
— Ох, ну, ладно! — проговорил Сэм. — Как тебе будет угодно. Думаю, все
- таки, что я недалек от истины. А теперь нам все же лучше будет шнырять вместе. Который час? И какой день — сегодняшний или уже завтрашний?
— Завтрашний, — ответил Голлум, — или был завтрашний, когда Хоббиты уснули. Очень глупо, очень опасно, если бы бедный Смеагол не шнырял и не сторожил их.
— Кажется, это слово скоро опротивет нам, — сказал Сэм. — Но все равно. Я разбужу Фродо. — Он осторожно отвел волосы со лба своего друга и, наклонившись, тихонько окликнул его: — Проснитесь, Фродо! Проснитесь!
Фродо шевельнулся, открыл глаза и улыбнулся, увидев склонившегося над ним Сэма. — Не слишком ли рано ты разбудил меня, Сэм? — произнес он. — Еще темно.
— Да, здесь всегда темно, — ответил Сэм. — Но Голлум вернулся и говорит, что завтрашний день уже настал. Так что нам нужно идти. Остался последний кусочек.
Фродо глубоко вздохнул и сел. — Последний рывок! — сказал он. — А, это ты, Смеагол! Нашел ты, чего поесть? Отдохнул?
— Ни еды, ни отдыха, ничего для Смеагола, — ответил Голлум. — Он негодяй. Он шныряет.
Сэм прищелкнул пальцами, но сдержался.
— Не принимай к сердцу таких слов, Смеагол, — сказал Фродо. — Это нехорошо, все равно, справедливы они или нет.
— Смеагол должен принимать все, что ему дают, — ответил Голлум, — а это имя дал ему добрый Сэмвиз, Хоббит, который все знает.
Фродо взглянул на Сэма. — Да, — сознался тот, — я назвал его так, когда вдруг проснулся, а он был рядом. Я извинился, но скоро, кажется, буду жалеть, что извинялся.
— Ну, так позабудем об этом, — произнес Фродо. — Но мы с тобой, Смеагол, кажется, подошли к самому главному. Скажи мне вот что. Можем ли мы найти остальной путь сами? Мы приблизились к перевалу и почти уже вступили на него; и если мы теперь можем найти путь сами, то, мне кажется, наш договор можно считать выполненным. Ты сделал то, что обещал, и ты свободен: можешь вернуться к еде и отдыху, куда захочешь, лишь бы не к слугам Врага.
А я когда-нибудь смогу вознаградить тебя, — я сам или те, которые будут помнить обо мне.
— Нет, нет, еще нет, — заскулил Голлум. — О, нет! Они не смогут найти дорогу сами, нет, нет! Есть еще подземный ход. Смеагол должен идти впереди.
Ему нет отдыха. Нет еды. Еще нет.
ГЛАВА XI
В ЛОГОВЕ ШЕЛОБ
1.
Время вполне могло быть и дневным, как говорил Голлум, но Хоббиты не видели разницы, разве только в том, что тяжелое небо вверху не было таким непроницаемо черяым и походило больше на дымный свод; а вместо глубокого ночного мрака, еще державшегося во всех впадинах и трещинах, каменный мир вокруг них был окутан мутной, серой тенью.
Вслед за Голлумом Хоббиты поднялись по длинному оврагу между столбами и глыбами выветренного камня, стоящими вокруг, как огромные, бесформенные изваяния. Тишина была полная. Впереди, на расстоянии мили или около того, высилась огромная серая стена, сплошная масса вздыбившегося камня, — последний предстоящий им горный склон. Грозно темнел он и рос, по мере того, как они приближались, и в конце концов вознесся у них прямо над головами, заслоняя все, что лежало дальше. У его подножья лежал глубокий мрак. Сэм понюхал воздух.
— Фу, какой запах! — сказал он. — Все сильнее и сильнее! Они вступили в тень и увидели черное устье пещеры.
— Сюда, — тихо произнес Голлум. — Это вход. — Но он не сказал, что подземный ход называется Логовом Шелоб. Из пещеры тянуло запахом, но не сладковатым запахом тления, как на лугах Моргула, а отвратительным зловонием, словно там, в темноте, скрывались груды чего-то несказанно мерзкого.
— Это единственный путь, Смеагол? — спросил Фродо.
— Да, да, единственный, — ответил тот. — Теперь мы долж — ны идти здесь, да, да.
— То есть, ты хочешь сказать, что уже бывал в этой
