Десять тысяч стилей. Книга четырнадцатая - Илья Головань
«Но почему она двигается?».
Ветер не мог гнать ярь. Должен был существовать механизм, закручивающий энергию, и с высоты найти его оказалось просто.
«Символ гармонии. И две крайних его точки».
Плато Трех Истин, как сосредоточение светлого духа, и Чаша, как сосредоточение темного духа. Эти два места в Централе всегда были особенными, ведь идущие чувствовали себя там некомфортно. На Плато Трех Истин жили только монахи и охиронцы, а в Чаше – неизвестно кто. Ливий даже не был уверен, что они люди или что они действительно жили в этом времени, ведь в Чаше законы мира работали не так, как везде.
– Контраст места с законами, возведенными в абсолют, с местом, где законы нарушаются, создает центробежную силу. Движение яри перераспределяет ее, чтобы не оставалось зон без энергии. Без этого в местах тренировок идущих не оставалось бы ничего живого, ведь всем для жизни нужна хотя бы крупица яри, – задумчиво сказал Ливий.
– Верно, – ответил Вечный Закон, и его голос прозвучал в несколько раз тише, чем до этого.
В воздухе появились символы. Связь с Вечным Законом исчезала, возвращая Ливия обратно в Централ.
– Подожди… – сказал Волк, снова присмотревшись к миру. – Разве нет возможности получить изначальную энергию откуда-то?
– Это может быть небезопасно для Эмита, – прозвучал едва слышимый голос Вечного Закона.
Вокруг кружился ветер, создавая купол. Ливий снова был в Централе, но слова Вечного Закона все еще эхом звучали в голове.
– Нет. Это невозможно.
Сервиз Созидателя был в руках Хаоса. Глава «Единства» знал больше, чем другие, отдельные фрагменты объединялись в единую теорию, заставляя тело Ливия дрожать от осознания. Почему Хаос назвал себя так? Просто потому, что любил устраивать хаос? И почему он назвал часть Верховных Смертными, будто в насмешку над Бессмертными? Главными врагами для Хаоса были Сильнейший и охиронцы. Фердинанд был тем, кто создал новый порядок в Централе, а охиронцы столетиями жили на Плато Трех Истин, где законы достигали абсолюта. Даже с невозможностью достичь Просветления они были теми, в ком сильнее всего выражался план Созидателя.
– Он хочет пошатнуть мир.
От осознания на мгновение все мысли исчезли. Теперь все было ясно. Чтобы пошатнуть мир, нужно дождаться, когда он не сможет сопротивляться, а потом впустить изначальную энергию. Но как это сделать?
Бой с Альянсом Светлых Сил как можно дальше от юга Централа, уничтожение Солнцеграда и засада на вторую армию Альянса – чтобы показать, что идти вглубь больше нет никакого смысла и нужно сосредоточиться на боях возле Района Ста Школ. А нарушить вращение массива яри можно было только в двух местах – и одно как раз находилось на юге Централа.
– Чаша.
Она была слабым местом мира, ведь там почти не работали законы. Времени почти не осталось, Вечный Закон больше не мог изменять – и Хаос мог знать об этом.
– Зачем? Зачем пытаться разрушить мир? Он не может быть простым безумцем. Не знаю, в чем заключается его план, но нужно остановить Хаоса до того, как он успеет что-то сделать. Онно.
Руна предсказания не дала Ливию прямого ответа. Она не показала Волку места, но в размытых силуэтах Ливий увидел законы мира – этого было достаточно.
Когда Гром вернулся, Хаос уже готовился покинуть лабораторию. В ней больше не было нужды: все, что глава «Единства» хотел узнать, он уже выяснил.
– Аквила и Демон погибли, – сказал Гром первым делом.
– Да, это так, – кивнул Хаос с улыбкой. – Пойдем, Гром. Я хочу поговорить с тобой.
– У вас хорошее настроение.
– Ведь я почти добился своего.
Глава «Единства» медленно шел туда, где все должно было закончиться. Гром привычно следовал за ним в шаге позади, как и следовало идти правой руке Хаоса.
– Ты не торопился.
– Я узнал о смерти Аквилы, когда почти добрался туда. Вернуться обратно к Демону уже не успел, столкнулся с Золотым Львом.
– Ого, и как он тебе в бою?
– Я почти убил его. Как вы и говорили, он крайне силен.
– Но слабее тебя. И что значит «почти», а, Гром?
Хаос покрутил ладонью, давая понять, что Верховному стоит продолжить.
– Он ранил меня. Воспользовался товарищем, чтобы задеть своим мечом. Я решил отойти.
– Тогда это не «почти убил», дорогой мой Гром. Победа – это когда враг лежит мертвым у твоих ног. Золотой Лев мог выкинуть что-то еще, – сказал Хаос. – Он сильно пострадал?
– Да, глава, – кивнул Гром.
Спинэль покинул ножны. Воля Грома, Воля Меча, Воля Тела и Воля Концентрации объединились в сильнейший прием Грома – Богоборец – и клинок вошел в спину Хаоса, пронзив главу «Единства» насквозь.
Голова Хаоса опустилась. Он посмотрел на клинок и сказал:
– Ты попал мне прямо в сердце!
Маска Грома помогала видеть сквозь иллюзии. Верховный был уверен – его меч пронзил Хаоса. Тело главы «Единства» оказалось невероятно прочным, Гром думал, что сможет уничтожить всю грудную область, но вместо этого оставил только дыру размером с кулак – прямо на том месте, где находилось сердце. Кровь полилась по телу Хаоса, но глава «Единства» не придал ране большого значения.
В его ладонях собралась ярь, которая стала двумя копьями. Хаос уколол назад – и Гром быстро отступил.
– Гау! Эйфьо! – сказал глава «Единства», создавая в руках два каменных топора и покрывая их силой ветра.
– Грирро! – прокричал Гром, пронзая себя молнией.
За мгновение топоры и клинок столкнулись десятки раз. От ударов земля трескалась, а пространство разрезалось, на доли мгновения оставляя полосы без воздуха.
– Ты дождался, когда я буду тебе безоговорочно доверять! Как подло, Гром! – с улыбкой прокричал Хаос.
Сизая Тень переместила Грома за спину главы «Единства», но меч столкнулся с топором.
Это было правдой. Простого доверия было недостаточно, ведь тогда Хаос успел бы отреагировать. Нужно было добиться того, чтобы глава «Единства» доверял Грому так же, как себе самому. И правой руке Хаоса это удалось.
«Богоборец не сработает во второй раз», – подумал Гром, обмениваясь ударами с Хаосом.
После смерти Лени глава «Единства» вернул себе знания об оружии, кроме меча. Но главной проблемой была скорость: даже с Громовой Ласточкой Гром был только чуть быстрее Хаоса.
Каждый удар
