Разрушители миров - Тони Дэниел

Когда на мой комм-патч пришло уведомление, я была на микроферме, создавая еще один пруд для разведения рыбы под бдительным взглядом жителей переполненного аквариума. Они смотрели на меня с безразличием, присущим только рыбам. Они неторопливо плавали под плавучими гидропонными лотками, нагруженными рассадой, которая тянулась к полноспектральным лампам наверху.

Я вытерла руки о полотенце и сказала:

— Я сейчас буду. — Комм-патч, установленный за моим правым ухом, издал сигнал подтверждения.

Гул насосов и фильтров стих за моей спиной, когда дверь закрылась. Я прошла по музейному коридору со стеной посвящения. Мы — все трое — называли его туннелем времени. Когда-то он радовал посетителей и высокопоставленных лиц своими изображениями и историей. Он переносил их обратно на Землю, в другую гражданскую войну, где санитарные поезда (те, которым действительно нужны были рельсы) выполняли функцию Святилища. Там даже были изображены белые корабли с красными крестами на корпусах, плавающие в огромных водоемах, называемых океанами. И гусеничная техника: одна оказывала помощь при землетрясениях, другая забирала раненых с поля боя. Они начинали с малого, но со временем выросли. На последнем изображении было Святилище во всей его самоподдерживающейся красе, работающее на термоядерном синтезе, управляемое искусственным интеллектом.

Даже тогда, когда мы не знали ничего другого, мысль о том, что наш дом — это конец истории, конец времен, пугала и настораживала меня. Мне бы хотелось знать, что случилось с флотом, который должен был доставить нас обратно на Землю. Почему они никого не послали узнать, что случилось со Святилищем после того, как оно не вышло на орбиту?

Когда я завернула за угол, направляясь к моргу, я поравнялась с одним из аватаров Святилища. В отличие от некоторых других, у андроида Восемнадцать было две руки и ноги, руки с пальцами (без пальцев на ногах) и голова с двумя датчиками, которые напоминали человеческие глаза. Однако ни волос, ни губ у него не было. Оранжевое свечение глаз означало, что в данный момент он находился под контролем эго техобслуживания Святилища. У Святилища было несколько таких компонентов, которые вместе составляли самосознающий интеллект, управлявший им. Нам говорили, что эго — это второстепенные ИИ (хотя я думала о них как о подпрограммах), у которых есть конкретная задача. Каждый из них был узкоспециализированным. Один для хирургии. Другой для сортировки. Третий для термоядерного реактора, двигателей и оружия.

Сам морг был сверкающе-белым с резкими холодными лампами, освещавшими свисающие с потолка шарнирные руки, такие же руки, как в операционных. Они парили над пустым пространством, где когда-то стоял стол для вскрытия.

Я пробыла там не более минуты, когда Пол и Марк протолкнули через вход стазис-капсулу. Ее матово-черная поверхность, казалось, поглощала свет, как черная дыра. Ребята поставили капсулу в центре комнаты. Из-за влаги на их шеях серые футболки казались немного темнее. Полу всегда удавалось заправлять рубашку в темно-синие рабочие брюки, в то время как Марку это, похоже, никогда не удавалось, несмотря на то, что он добавил ремень.

— Эти штуки тяжелее, чем кажутся, — сказал Пол, отдышавшись. Самый старший из нас, он был выше Марка, который догонял его и по росту, и по весу, и казалось, им очень нравилось превращать все в соревнование. Кто быстрее всех бегал, выше всех прыгал, больше всех ел, дольше всех мочился, громче всех пукал.

— У нас же нет специального оборудования для перемещения капсул, которое просто валяется без дела, — сказалп я, закатив глаза. — О, подождите. Вообще-то есть.

На самом деле, я была удивлена, что они не реквизировали еще одну капсулу просто для того, чтобы устроить гонку.

— Да, сестренка, — сказал Марк, — Но тогда мы не знали бы, кто сможет толкать ее сильнее.

В голове промелькнула картинка, как они толкают капсулу взад-вперед по коридору, используя настенные метки для измерения расстояния. Истина, вероятно, была более странной, чем все, что я могла себе представить, например, когда они решили воспроизвести дуэль, которую видели на видео, но с сигнальными ракетами. Я до сих пор не знаю, как они заставили фабрикантов их изготовить.

Несмотря на то, что они были так похожи, они выглядели совершенно по-разному. У Пола были темные волосы, у Марка — светлые. Миндалевидные глаза Пола были почти такими же черными, как и его зрачки. Глаза Марка были не просто голубыми, а льдисто-голубыми. А то, кем они оба были, раздражало; все время, постоянно раздражало.

Вошла Няня, одетая в одно из своих тел. Я никогда раньше не видела это тело, женщина, 60 с лишним лет, с пепельно-светлыми волосами, в чем-либо вроде униформы медсестры (я была уверена, что Святилище вытащило это из учебников истории). Голубое платье длиной до колен было из хлопка с белым воротничком и манжетами. Поверх него был розовый фартук со значком сверчка.

Когда я была маленькой, сверчок был вовсе не значком, а роботом, который ездил у нее на плече и разговаривал. Он скакал по ее руке, и она передавала его мне на палец, а он рассказывал мне такие истории, как “Пиноккио”, “Черепаха и заяц”, “Мальчик, который кричал “Волк”, “Скорпион и лягушка” и “Маленькая рыжая наседка”. По мере того, как мы становились старше, сверчок разговаривал с нами все меньше и меньше, и в один прекрасный день он превратился просто в значок. Няня сказала, что это потому, что мы выросли из сказок и что нам пора повзрослеть.

Когда сверчок перестал с нами разговаривать, изменились две вещи. Голографические компаньоны — дети нашего возраста, которые составляли нам компанию, — появлялись все реже и реже, а потом так и не вернулись, сколько бы мы их ни просили. Няня тоже изменилась.

Думаю, примерно в то время мы поняли, насколько иным было то эго, которое мы называли Няней. О, мы знали, что она не была из плоти и крови, как все мы, или как безликие. Мы знали, что она на самом деле жила в одном из хранилищ, куда мы не могли попасть, и что она могла “оседлать” любого из аватаров — андроида или нет — или носить тело с мертвым мозгом, но только потеря сверчка заставила нас понять, что она не принадлежала к другому типу людей.

Я не знаю, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему понять, каково это было. Няня вырастила нас. Она была матерью. Она была отцом. Она была источником всех знаний и любви. Голограмма не сможет обнять вас, а в объятиях андроида нет даже человеческого тепла, присущего телу с мертвым мозгом, которое носит эго. В то время мы знали недостаточно,