Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута

Хотя и не те, что в начале разговора.

— Давайте я сам расскажу? — предлагаю. — Всё одно с ним встретиться собирался, вот заодно и про этого Роберта побеседуем…

— Д-да?

— Да.

Кстати, чистая правда.

Я позвонил.

И просьбу передал. И как выяснилось, вовремя донельзя, потому что у Карпа Евстратовича ко мне тоже вопросы имелись.

— Всё одно без его помощи не обойтись. Верно?

Кивок.

— Вот… а Карп Евстратович в этих делах понимает больше вас или вот меня. Так что я изложу ему всё, а дальше подумаем, что и как… хотите и сами вкратце. А я потом подробней. И если чего ему надо будет, то у вас потом и поинтересуется.

— Да. Пожалуй. Это… это очень разумно. Не подумайте, что я дурно отношусь к Карпу Евстратовичу или кому бы то ни было. Я осознаю, сколь многим ему обязан. И что в целом-то жив во многом благодаря его усилиям, но… рядом с ним я снова чувствую себя… тем глупым ничтожным юношей, который был горделив и пустоголов.

Ага. А ещё в его голове сидит шепоток общественного мнения. И где-то там, в глубинах интеллигентской души, Николя мечется между пониманием, что поступит правильно, сдав Роберта, и сомнениями. Ну пускай мечется.

Ему можно.

И я говорю это вслух, заодно уточняя:

— Но Татьяне вы уж сами. Не про Роберта, а так, вообще. В целом. Это не предательство кого-то там. Это предупреждение. Назидательные истории должны ведь предупреждать.

Снова кивок.

И морщинки на лбу исчезают. Всё-таки сложно иметь дело с порядочными людьми. То у них совесть, то душевные терзания. И главное, не отмахнёшься же.

— А теперь, пока нас не хватились, пациента покажите.

— Д-да… — Николя отряхивается, как собака, выбравшаяся из воды. И мигом преображается, разом делаясь жёстче, собранней. — Конечно. Идёмте… приближаться не стоит. Мужчина. Возраст… здесь сложно. Судя по тому, что зубы мудрости ещё не начали прорезаться, ему меньше двадцати пяти. Однако состояние костной ткани соответствует годам шестидесяти…

Эта палата самая дальняя.

— Первый наш пациент, — поясняет Николя, останавливаясь перед узким шкафом, поставленным прямо в коридоре. — Вот. Наденьте халат, перчатки и волосы тоже лучше убрать.

Халат выстиран и накрахмален, а ещё чутка великоват. Впрочем, как и перчатки. Они не латексные, но шитые из тончайшего полотна.

— Маска тоже обязательна. Я ещё в прошлом году направил предложение в комитет санитарного контроля об обязательном использовании масок и перчаток при работе в районах с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой.

— Разумно.

— Отвергли. Точнее переслали Гильдии на рецензию. А там написали, что защитные свойства простой ткани крайне низки и не могут препятствовать распространению заразы. Необходимы амулеты. И да, я согласен, что они эффективнее, но… цена. Далеко не все могут позволить себе амулет, а вот повязки, даже обработанные дополнительно травяными отварами, будут стоить в десятки раз дешевле…

— Но спасут многие жизни.

Эта была сшита из нескольких слоёв тонкого полотна.

— Видите. Даже вы понимаете.

— А… говорили?

— Кому? А… да, Карпу Евстратовичу тоже. Он сказал, что передаст, но всё это медленно… крайне медленно…

— Можно выпустить просто брошюру с рекомендациями. Для населения. Скажем, что нужно делать, если начинается эпидемия. Или плакаты. Вешать, к примеру, на станциях. Или в аптеках.

— Интересный вариант, — Николя тоже сменил халат. — Как-то я и не думал… действительно… люди ведь и сами могут изготовить. Пусть без трав, но просто повязки. В них нет ничего сложного.

— Именно.

— Надо будет… да… проходите. Он спит. Я погрузил его в сон, но это, пожалуй, единственное, что я мог для него сделать. Его тело продолжает саморазрушаться, а я не нахожу причины.

Двадцать пять?

Меньше?

Да он выглядел лет на семьдесят, этот человек, который почти терялся на белизне постельного белья. Он лежал прямо, скрестив руки на груди, будто заранее репетируя будущие свои похороны. И в глаза бросились именно руки. Широкие белые ладони с невероятно тонкими пальцами. Кожа обтянула кости и теперь суставы казались этакими шарами.

Выпирали кости и на запястьях.

— Что с ним случилось?

— Увы, — Николя развёл руками. И теперь, когда маска закрывала половину его лица, оставляя лишь глаза, стали видны крохотные морщины, разбегавшиеся от уголков. — Большой вопрос. Он единственный, кто выжил… небольшая гостиница на окраине Сельца. Это городок в дне пути от Петербурга. И гостиница на самом тракте расположена, немного даже за чертой города, что в наших обстоятельствах хорошо. Свидетели описывают облако то ли дыма, то ли пыли, которое взялось из ниоткуда и повисло в воздухе, укрыв все три этажа. Оно расползлось по двору, да так и зависло. А после, часа через три, само собой истаяло. К этому времени прибыли и полиция, и синодники. Но увы.

Человек дышал.

Сипло втягивал воздух, задерживал внутри и так же сипло, туго выдыхал.

— Синодники заявили, что имел место прорыв, но он, похоже, закрылся сам собой. В гостинице обнаружили людей.

— И?

— И среди них — его вот. Во дворе. Он явно или входил, или выходил. Возможно, потому и остался жив. Документов при нём не было. Одежда истлела. А сам он вот… он и прежде пребывал в бессознательном состоянии. И когда приходил в себя, лишь кричал не то от боли, не то от ужаса.

— А остальные? От чего они умерли?

— Это вот весьма интересно. От старости.

Ни хрена ж себе…

— Именно потому Карп Евстратович и распорядился доставить этого человека сюда. Он, верно, надеялся, что я пойму, но… — Николя приблизился к постели. — К сожалению, я вижу, что его тело стареет. Точнее, что жизненная энергия уходит, но вот куда — мне не ясно. И сколь я ни пытался, я сумел лишь замедлить процесс.

— А Татьяне не показывали? Так-то она тоже дар имеет.

— Да? Конечно, она говорила, а я… но это может быть не безопасно. Сейчас он вряд ли заразен. Во всяком случае, я приносил канарейку, и цветы, на них не было воздействия.

А глаза у лежащего двигаются.

Веки тонкие пергаментные и почти прозрачные.

— Предложите ей работу.

—