Переполох меж Граней. Турнир четырёх Академий - Анастасия Милованова
– Я…
В его глазах я вижу столько же боли, сколько ощущаю сама. Дейрик обнимает меня, а я, устав бороться, просто утыкаюсь носом ему в грудь, позволяю слезам течь.
– Я боюсь, что тогда в твоём сердце больше не останется места для меня. Что ты просто не пустишь меня в него.
– Значит, так тому и быть, – бормочу я, шмыгая носом. – Но так будет лучше, чем то, что делаешь ты сейчас – режешь по едва зажившему шраму и пытаешься влезть обратно. Это насилие, Рик. Не надо.
Дейрик сжимает меня ещё крепче, я слышу, как болезненно стучит его сердце, а дыхание срывается от переживаемых эмоций.
– Хорошо. – Он целует меня в макушку, укладывая голову на мою. – Я сделаю, как ты говоришь. Но я всегда буду рядом.
Он отстраняется, и я смотрю на него с благодарностью. Мне не нужен враг, я не хочу терять Дейрика, потому что если не как возлюбленный, то как друг он мне дорог.
– Спасибо тебе, – шепчу я.
Глава 13. Доверие
Ночное небо в маленьком иллюминаторе над головой полыхает космическим сиянием. Рядом бесформенной грудой валяется сброшенное платье. Как и сказал Иво, его чары рассеиваются ровно в полночь. И хорошо, что в это время я уже в кровати в удобной академической пижаме. Правда, сон всё равно не идёт, и вот уже три часа я тупо пялюсь на небесный «фейерверк».
Разговор с Дейриком опустошил меня и в то же время поселил в душе умиротворение. Так легко мне давно не было. Зная Рика, уверена: если он обещал больше на меня не давить, значит, так и будет. И это снимает огромную тяжесть с моих плеч.
Только вот почему сон так и не идёт?
Со вздохом поворачиваюсь спиной к двери, подсознательно пытаясь снова спрятаться. Слишком раскрыта сейчас душа, слишком много переживаний я отпустила. И мне снова нужна моя броня.
На глаза попадается планшет с собранной на мачеху информацией. Я настолько боюсь, что он, как и дневник Дэль, пропадёт, что даже спать отправилась с ним в обнимку.
Посмотреть и напрочь лишиться сна? Ведь очевидно же, что поступки дэры Фалисы выведут меня из себя.
Или лечь спать?
Решившись, тянусь за планшетом и включаю его. Перед глазами раскрывается полное досье дэры виле Хиларике, урождённой Миракос.
И чем больше я читаю, тем больше у меня глаза на лоб лезут. Дэра Фалиса и так обладала демоническим флёром в воспоминаниях Дэль, но то, что накопали сыщики Рика – это вообще за гранью! Мачеха выделила большую часть земель Хиларике под аренду семье Верндари, участвовала в мошеннических схемах по отмывке финансов. И активно участвовала в лоббировании закона о разрешении содержания частных зоопарков для тварей Загранья. На этом файле стоит пометка «Лаборатории», и я понимаю, что это Рик отметил для меня очередной грешок дэры Хиларике.
Дальше следовала череда заявлений от работников семьи. Кто-то жаловался на невыплату заработной платы, кто-то – на самоуправство Фалисы и даже рукоприкладство. Но самый большой шок меня ждал дальше – в самом конце открытого досье.
С голографического листа на меня смотрит измученная женщина, чьи рыжие волосы висят паклями, а лихорадочный взгляд янтарных глаз выдаёт крайнюю стадию безумия. В памяти Дэль образ этой женщины совершенно другой – солнечный, яркий, полный любви и заботы. Сознание наполняет ласковая мелодия, какую напевает женщина передо мной. Она держит меня на руках, нежно перебирает пальчики и улыбается так, что внутри щемит. На глаза сами собой наворачиваются слёзы, а сердце захлёстывает обжигающей тоской. Дэль помнит кто это. Мама.
Двадцать лет назад Амелия виле Хиларике была помещена в психиатрическую лечебницу, где и скончалась спустя три месяца. Причиной изоляции значились приступы агрессивного поведения и оставление ребёнка в ситуации, несущей угрозу жизни. И двадцать же лет назад в поместье Хиларике регулярно поставляли порткамную крошку.
В сноске от Рика нахожу пояснение: официально крошка нужна была Виамиру для проведения экспериментов. Но также есть исследования, которые выявили губительное воздействие вещества на человека от вызова портальной лихорадки до помутнения рассудка.
Планшет пару раз мигает и отключается. Видимо, сели фрактатные батареи. Но я всё так же сижу, слепо пялясь на него. Так глубоко в память Дэль я не погружалась, и сейчас меня накрывает очередной волной тоски, беспомощности и злости, в которых жила моя предшественница. И чем больше картинок мелькает перед глазами, тем больше во мне самой – в Эле – растёт ненависть. Но не к Фалисе с её дочуркой. Они-то бились за место под солнцем.
Мой гнев направлен на отца Дэль. Это насколько надо не любить жену и дочь, чтобы спокойно закрывать глаза на то, что происходит в собственном доме?!
Взгляд сам собой падает на свёрток с оставшимися портальными кинжалами, что подарил мне Виамир. Это что? Так он проявляет заботу? Пытается наладить отношения с Дэль? Ведь в её памяти нет ни одного момента, когда отец ей что-то дарил. Он всегда был занят, всегда в каких-то мечтах и каждый раз удивлялся, как это его малышка так быстро выросла.
Какое-то время я так и сижу в темноте и молчании. Просто переживаю ту бурю, что бушует внутри. Я знаю, что сейчас бы делала Дэль – крушила и ломала всё, что попадалось бы под руку.
Но я не она. И мне надо действовать мудрее.
А потому я аккуратно кладу планшет под подушку с чёткой мыслью о том, что надо будет найти этой информации надёжное место хранения. Обвинить Фалису в преднамеренном отравлении Амелии мне не удастся, а вот использовать данные по фальсификации некоторых отчётов – запросто. Надо только выбрать момент, когда это нанесёт наибольший урон.
С этими мыслями я устраиваюсь спать. Знаю, что теперь это сделать будет ещё сложнее, но мне нужны силы.
Интегра, вернувшись с допроса Несси, сообщила, что уже завтра начнутся тренировки перед первым испытанием. Сестрицу на время следствия поместили в заключение. И мысль о том, что эта гадина всё ещё где-то рядом, вселяет в меня тревогу. Да, она изолирована, но всё ещё ядовита.
Но, видимо, зря я переживала – уснуть мне удаётся за каких-то пару минут. На моём пути в сны меня сопровождают воспоминания о собственной семье. Как же мне повезло,
