Министерство магии - Денис Стародубцев
Я наблюдал за этим из вентиляционной шахты, слившись с тенями. Мое сердце билось ровно и медленно. Дыхание — поверхностно и бесшумно. Я был призраком, частью этого древнего места, его тихим ужасом, прячущимся в его стенах.
Альфред в образе богатого торговца с Ближних Земель уже устроил небольшой скандал у входа, требуя лучший массажиста и самый дорогой хаммам. Его громкий, нарочитый голос отвлекал внимание, создавая идеальный фон для работы девушек. Они, как две змеи, скользнули в приватную зону, куда был направлен Козин.
Их игра была безупречна. Смех Алины, звонкий и игривый, доносился из-за двери. Низкий, бархатный голос Лии что-то нашептывала. Я слышал грубый, довольный смех Козина. Охрана, стоявшая у входа в его личные покои, переглянулась и с понимающими ухмылками отошла чуть дальше, давая хозяину «уединиться».
Щелчок. Едва слышный, но такой знакомый звук отпираемого потайного замка. Черный ход. Дверь для обслуги, ведущая прямо в парилку, бесшумно отъехала в сторону. Пар хлынул в темный коридор, унося с собой обрывки смеха и запах дорогого виски.
Я вошел, как ночь входит в открытое окно. Быстро, неотвратимо и беззвучно.
Помещение было огромным. Бассейн из черного обсидиана, в котором отражался приглушенный свет магических кристаллов. Статуи из слоновой кости. И в центре всего этого декаданса — он. Козин. Человек-гора, чье тело, покрытое шрамами былых сражений, теперь обвисло под грузом лет и излишеств. Его лицо, грубое и властное, было раскрасневшимся от пара и алкоголя.
Алина и Лия замерли по обе стороны от него, их игривые маски на мгновение сменились ледяной сосредоточенностью. Их руки были спрятаны в складках одежд, сжимая скрытые клинки.
Козин увидел меня. Не сразу. Сначала его взгляд скользнул по мне, не зацепившись, приняв за очередную деталь интерьера, за слугу. Но потом… потом его мозг, отточенный тридцатью годами войны и интриг, сработал. Он заметил отсутствие униформы. Мою стойку. Мое дыхание. Мой взгляд.
И он… не закричал. Не позвал охрану. Его глаза, маленькие, свиные, вдруг расширились. Но не от страха. От изумления. От узнавания.
Виски с тихим звоном упал из его ослабевшей руки на мраморный пол, расплескав золотистую жидкость, как кровь.
— Ты… — его голос, хриплый от паров алкоголя, был тихим, почти благоговейным. — Я не знаю, как ты это сделал… как ты пробрался сюда…но я вижу. Вижу этот взгляд.
Он медленно, с трудом поднялся с лежака. Массивное тело напряглось, но не для борьбы. Нет. Это была поза человека, увидевшего призрак.
— Я видел этот взгляд ровно тридцать лет назад, — прошептал он, и в его голосе звучала какая-то почти сумасшедшая ностальгия. — В ту ночь, когда мы уничтожали ваш жалкий, ни на что не годный Орден! В глазах вашего Великого Магистра, когда я лично вонзил в него свой меч. Та же пустота. Та же… холодная уверенность. Вы смотрели на нас, словно мы были уже мертвы.
Я не отвечал. Я просто смотрел. Мой взгляд был тем самым взглядом. Оружием, отточенным сотнями смертей.
— Мы сделали это тогда! — его шепот перешел в хриплый, торжествующий рык. — Мы смели вас с лица земли! И мы сделаем это снова! Ваше возрождение — это жалкая пародия! Империя прогнила, ей нужен сильный кулак, порядок, железная воля! А вы… вы цепляетесь за отжившие идеалы, за мифы о «свете» и «балансе»! Жаль, что вы этого не понимаете! Моя смерть… да что значит моя смерть? На смену мне придут десятки таких, как я! Более молодых, более жестоких! Вы ничего не измените!
Он выкрикивал это не для меня. Он пытался убедить себя. Убедить, что его жизнь что-то значила. Что его предательство, его участие в той резне было не просто актом трусости и жажды власти, а неким «великим делом» во имя «сильной Империи».
В его глазах я видел не того монстра, что пришел к нам в ту ночь. Я видел старого, испуганного человека, который пытается загнать обратно в бутылку джинна, которого сам же и выпустил. Он видел в моих глазах не просто убийцу. Он видел призрака своего прошлого. Судью за все его грехи.
— Говоришь слишком много, — мой голос прозвучал ровно, холодно, без эмоций. Это был не мой голос. Это был голос Ордена. Голос тех, кого он предал.
В его взгляде мелькнуло осознание. Осознание конца. Он понял, что слова бессильны. Что его идеология, его оправдания — ничто перед лицом неумолимого возмездия.
Он попытался рвануться. Не для атаки. Для бегства. Но было поздно.
Мое движение было сокрушительно быстрым. Не вспышкой, а сжатой пружиной, сорвавшейся с упора. Я не стал изощряться. Не стал искать артерию или сердце. В данной ситуации это было не нужно.
Клинок, короткий, без блика, с черным, поглощающим свет лезвием, вошел ему в горло чуть ниже кадыка. Точный, молниеносный удар снизу вверх.
Он не издал ни звука. Лишь короткий, удивленный выдох, обрызгавший мое лицо теплым паром. Его глаза, все еще полые от ужаса и неверия, уставились на меня. Затем в них появилась влажная пленка.
Кровь. Ее было много. Алая, горячая, она хлынула из раны, заливая его массивную грудь, смешиваясь с паром на полу. Несколько капель брызнули мне на лицо. Я ощутил ее солоноватый, медный вкус на губах.
Я не отшатнулся. Не сморщился. Я принял это.
Его тело медственно осело на колени, а затем рухнуло лицом в лужу собственной крови, которая медленно растекалась по идеально отполированному черному мрамору, отражая перекошенное лицо на потолке. Это было одно из самых красивых моих убийств из-за окружающего интерьера.
Тишину нарушил треск в миниатюрном устройстве у меня в ухе.
— Охрана начинает нервничать! У вас шестьдесят секунд! — это был голос Лии, холодный и собранный.
Алина, бледная как полотно, но сжавшая до белизны костяшки пальцев на своем клинке, кивнула мне. Мы двинулись к черному ходу. Я бросил последний взгляд на тело. Призрак прошлого был упокоен. Один из многих.
Черный ход закрылся, поглотив нас темнотой служебных коридоров. Снаружи, приглушенно, донесся возмущенный крик Альфреда, что-то о «невозможности найти приличный персонал в этом злачном месте».
Мы выскользнули на улицу через подвальную дверь, выходящую в грязный переулок. Утренний воздух, свежий и холодный после удушающей атмосферы бань, ударил в лицо. Где-то высоко в небе пролетала стайка птиц.
Первый шаг был сделан.
