Тени Империй - Антон Семёнов

Алексей рубил, чувствуя, как "Сердце Теней" питает его — каждый удар был сильнее, быстрее, чем раньше. Он прорвался к Масахиро, тени рванулись к старику, но тот взмахнул рукой, и чёрные духи отбили их, швырнув Алексея на колени. "Сердце" выпало из его рук, покатилось по полу, и Масахиро шагнул к нему, его глаза вспыхнули золотом.

— Ты слаб, — сказал он, поднимая камень. — Как твоя мать.

Алексей зарычал, тени взвились, как буря, и он бросился вперёд, вцепившись в Масахиро. Они рухнули на пол, "Сердце" выскользнуло, и тени рвали старика, но его магия жгла, как огонь. Акико крикнула, её меч вошёл в плечо дяди, и он пошатнулся, но духи отбросили её прочь. Мария поднялась, её лёд пронзил мага "Ока", и тот рухнул, но "Псы" продолжали стрелять. Хару задушила "Когтя" кровавой тенью, но другой ударил её в бок, и она упала, выругавшись.

Алексей схватил "Сердце", чувствуя, как оно впивается в его ладонь, и тени взвились выше, чем когда-либо. Он ударил, и Масахиро отлетел к стене, его духи рассеялись, как дым. Старик поднялся, кровь текла из его плеча, но он ухмыльнулся.

— Ты не знаешь, что держишь, — сказал он, и его голос был как раскат грома. — Оно сожрёт тебя.

Алексей сжал камень, чувствуя, как его сила течёт в него — тёмная, голодная, но его. Он посмотрел на Масахиро, потом на Акико, что лежала, тяжело дыша, и принял решение.

— Это моё, — сказал он, и тени рванулись вперёд, как чёрный дракон, окружив Масахиро. Старик закричал, его магия вспыхнула, но тени душили, рвали, и он рухнул, его глаза погасли.

Тишина упала, прерываемая только стонами раненых. Алексей стоял, сжимая "Сердце", и чувствовал, как оно шепчет ему — не слова, а образы: поле, Юкико, её улыбка. Он обернулся, помогая Акико встать.

— Ты сделала это, — сказал он, и она улыбнулась, слабо, но искренне.

Мария подошла, хромая, но ухмыляясь.

— Ну, Волконский, — сказала она. — Ты ненормальный, но я рада, что ты жив.

Хару поднялась, прижимая руку к боку, и кивнула.

— Кровь пролита, — сказала она. — Но это не конец.

Пещера задрожала, и тени вокруг Алексея сгустились, превратившись в фигуру — Юкико, её длинные волосы развевались, как дым, а глаза смотрели на него с теплом.

— Сын мой, — сказала она, и голос её был мягким, как колыбельная. — Ты взял "Сердце". Но теперь ты должен выбрать — стать его хозяином или его рабом.

Алексей посмотрел на камень, чувствуя его голод, его силу, и понял, что бой ещё не окончен.

Пещера затихла, и её ледяные стены отражали красный свет "Сердца Теней", что пульсировало в руках Алексея, как живое существо. Тени вокруг него сгустились, образуя фигуру Юкико — смутную, но реальную, с длинными чёрными волосами, что развевались, как дым, и глазами, полными тепла и печали. Её голос — мягкий, как колыбельная, — эхом звучал в голове, смешиваясь с гулом "Сердца", что шептало ему образы: поле, её улыбка, кровь на снегу. Алексей стоял, сжимая камень, и чувствовал его силу — тёмную, голодную, что текла в его кровь, как река, что грозила унести его.

— Сын мой, — повторила Юкико, и её взгляд был глубоким, как ночь. — Ты взял "Сердце". Но теперь ты должен выбрать — стать его хозяином или его рабом.

Алексей посмотрел на неё, чувствуя, как грудь сжимается от её слов. Он видел её — не просто тень, а женщину, что пела ему колыбельные, что сбежала ради любви, что умерла, защищая его. Её кровь текла в нём, её тени были его силой, и теперь "Сердце Теней" лежало в его руках — ключ к её наследию, но и угроза, что могла уничтожить его. Он сжал камень сильнее, чувствуя, как его тепло обжигает ладонь, и тени взвились, как чёрный вихрь, отражая его смятение.

— Что это значит? — спросил он, и голос его был хриплым, как будто слова вырывались через силу. — Как я выберу?

Юкико шагнула ближе, её фигура дрожала, как мираж, но её глаза были ясными.

— "Сердце" — не просто сила, — сказала она. — Это воля. Оно даёт власть над тенями, над миром, но оно требует цену. Если ты слаб, оно подчинит тебя, как цепи. Если ты силён, ты подчинишь его. Твоя кровь доказала, что ты достоин взять его, но теперь твоя душа должна доказать, что ты можешь его удержать.

Алексей посмотрел на "Сердце", чувствуя, как оно шепчет ему — не слова, а образы: огонь Григория, тени "Когтей", кровь Масахиро. Оно было голодным, жадным, и он чувствовал его тягу — забрать его волю, его разум, сделать его марионеткой. Но он вспомнил её — Юкико, её мягкий голос, её силу, — и понял, что не сдастся.

Акико подошла, её шаги были тихими, но твёрдыми. Её плечо было перевязано, кровь проступала сквозь ткань, но она держалась, как княжна. Она коснулась его руки, мягко, но настойчиво, и её янтарные глаза встретили его взгляд.

— Ты можешь это сделать, — сказала она тихо. — Я верю в тебя. Как верила она.

Алексей посмотрел на неё, чувствуя, как тепло её слов пробивается сквозь холод. Она была рядом с самого начала — в Порт-Артуре, в лесу, в храме, — и её вера в него была как свет в этой тьме. Он хотел сказать что-то — поблагодарить, признаться, что её присутствие держит его на плаву, — но горло сжалось, и он только кивнул.

Мария поднялась, хромая, но ухмыляясь. Её плащ был разорван, руны на нём мигали слабо, но голубые глаза блестели, как лёд на солнце. Она хлопнула Алексея по спине, чуть сильнее, чем нужно, и вытерла кровь с лица.

— Ну, Волконский, — сказала она, и её голос был резким, но в нём сквозило тепло. — Ты ненормальный, но я рада, что ты жив. Не знаю, что эта штука с тобой сделает, но если она тебя сломает, я заморожу её к чертям.

Алексей усмехнулся, несмотря на усталость. Её насмешка была как луч света — резкий, но бодрящий, как глоток холодной воды. Он посмотрел на неё, кивая.

— Если оно меня сломает, — сказал он, — можешь заморозить меня заодно.

Мария фыркнула, скрестив руки.

— Договорились, герой, — бросила она. — Но пока держись.

Хару стояла в стороне, прижимая руку к боку, где кровь текла из раны. Её