Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Эллис широко ухмыльнулся:
— Лучше. Книги — и есть документы! Не ваша вина, Виржиния, я и сам не сразу догадался, хотя видел их своими глазами… Если коротко, то сами книги не такие уж толстые, зато у них плотные обложки, обшитые кожей, с застёжками на ремешках. Обложки, понимаете?
Тут уж не догадался бы даже глупец.
— Бумаги спрятаны внутри обложек?
— Именно, — Эллис вздохнул. — Там как раз размер подходящий, и тайник сделан весьма искусно… А я-то думал, зачем графу срочно понадобились жизнеописания святых и поучительные притчи? Ну, когда я узнал всю историю целиком, то всё стало абсолютно ясно. Документы мы уже извлекли, и маркиз Рокпорт о них позаботился, так что в этой части обещание вы сдержали. Убийцу тоже нашли. Что же до предателя… Секретарь, конечно, собрал и отправил документы, но графа он не предавал, так и передайте. И дочитывайте показания — там осталось самое интересное.
На последней странице Гибсон излагал, как именно он выманил графа Ллойда — пригрозил публикацией в газете, но пообещал, что откажется от этого, если граф лично попросит прощения, на коленях. С кем-то другим могло и не получиться… Но граф Ллойд до сих пор, вероятно, испытывал вину за то, что вынужден был скрывать преступления насильника десять лет назад. А Гибсон не просил ни денег, ни услуг, не принуждал предавать родину — он всего лишь требовал извинений.
И граф Ллойд согласился.
Дальше всё было кроваво и просто.
В назначенный час он, никем не замеченный, пришёл в «Клуб дубовой бочки». Гибсон впустил его сам — и попросил немного подождать, а сам отправился за «примирительным виски». Графа Ллойда предполагалось отравить, тихо и без суеты… Но он в последний момент разволновался и решил связаться с приятелем из «ос», чтобы обсудить свои подозрения.
За звонком его застал Гибсон.
— Револьвером его снабдили алманские друзья — на случай, если что-то пойдёт не так. И оно, конечно, пошло, — сообщил Эллис довольно, словно вражеское невезение было исключительно его личной заслугой. — Итак, Гибсон выстрелил в Ллойда, а потом услышал имя — то, к которому просто не мог отнестись равнодушно. «Конни», да… Он откликнулся — и имел неосторожность проговориться потом об этом своим алманцам. Позже, конечно. Уже после того как он завернул тело покойного графа в первые попавшиеся тряпки, верней, в сушившиеся неподалёку юбки, отнёс вниз, в подвал, и спрятал в подходящей по размеру бочке.
Меня замутило, и я быстро сделала глоток кофе, чтобы смыть иллюзорный привкус во рту.
— Не удивительно, что собачка леди Уоррингтон лаяла на бочку.
— У собак чуткие носы, — согласился Эллис. — Жаль, что свидетельских показаний собаки не дают… Так или иначе, виски не дал появиться запаху тления. А грязь, следы и расплескавшийся алкоголь Гибсон скрыл изящно — выбил у одной из маленьких бочек дно и отправил служанок убираться. Прячь подобное среди подобного, как говорится… От испачканных юбок он избавился позже, и комнату тоже убрал потом — у него ведь все ключи, да и живёт он в комнате при клубе, а значит, располагает временем. Казалось бы, месть свершилась, Каннинг мёртв, мёртв и граф Ллойд, хоть он был виноват лишь косвенно, в сокрытии злодейства… И всё же Гибсона терзало беспокойство. Та часть его сердца, что была ещё жива, болела. Как думаете, почему?
Ответила я не сразу, хотя тотчас же поняла, что он имеет в виду.
— Конни, — тихо произнесла я наконец.
В мыслях у меня была полная сумятица.
— Верно, — подтвердил Эллис. — Гибсон, конечно, действовал с потрясающим хладнокровием, но не мог выбросить из головы девушку на другом конце провода. И не мог забыть, что сообщил о ней людям весьма безжалостным. Кто она? Похожа ли она на его дочь, раз носит такое же имя? Есть ли у неё семья? Счастлива ли она? Вот такие вопросы мысленно повторял он вновь и вновь. На амбиции Алмании ему ведь на самом деле наплевать, своей жизнью он уже давно не дорожит… Я лишь немного намекнул ему накануне, что из-за его упрямства могут пострадать невинные люди, а затем показал ему мисс Белл. И он сделал выбор.
— Значит, в нём оставалось что-то человеческое, — откликнулась я задумчиво. Представлять себя на месте Гибсона было страшно. Каково это — жить, потеряв смысл, потеряв самое дорогое? — Верней, осталось сострадание.
Эллис вздёрнул брови:
— А разве не сострадание делает нас людьми, Виржиния? О, и вот что ещё интересно, — и он интригующе наклонился, налегая локтями на столешницу. — Пребывание миссис Гибсон в доме призрения оплатил не её муж. Это был граф Ллойд. Помните, я говорил чуть ранее, что алманцы пытались его шантажировать, и он говорил об этом с Гибсоном? Вероятно, тогда в разговоре всплыл тот самый дом призрения… Граф Ллойд немедля отправил туда своего секретаря, чтоб тот сделал взнос; в приходную книгу по его просьбе внесли имя Гибсона. И знаете, в чём ирония? Когда Гибсон узнал, что его жене в ближайшие годы не угрожает бедность или голод, что о ней позаботятся… Он решил, что его больше ничего не держит здесь. И — согласился на предложение алманцев. Вот такая злая ирония: получается, что в некотором роде граф Ллойд оплатил собственную смерть.
Он криво улыбнулся. А я вспомнила призрак Ллойда: то, как говорил, о чём говорил… и подумала о том, каким он был человеком при жизни.
— Вряд ли он об этом жалел.
— Что?.. — растерянно откликнулся Эллис, который как раз убирал документы с глаз долой. — Я не совсем понял.
— Граф Ллойд вряд ли об этом пожалел, — повторила я, глядя в окно. Там было совсем темно, и клубился туман — точь-в-точь как рукав призрачного одеяния. Шум и голоса в зале казались далёкими, словно бы и не настоящими… Как сон. — Такие люди никогда не сожалеют, если поступают правильно и по совести. Даже если в итоге приходится заплатить дорогую цену.
— Вам видней, — развёл Эллис руками. — Я-то человек простой, моё дело — преступников ловить и уничтожать ваши запасы кофе, кексов, паштета и пирогов. И, кстати, насчёт пирога…
— За этим вам, пожалуй, стоит обратиться к мистеру Мирею — думаю, он рад будет вас угостить.
— Нет уж, спасибо! — искренне откликнулся Эллис. И заговорщически шепнул, прикрываясь ладонью: — Вы знаете, Мирей, конечно, раньше меня раздражал. Эти шуточки, издёвки, стремление разжигать скандалы… Но когда он гостеприимен и вежлив — и вовсе
