Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
— И некролог был полон многозначительных намёков на скверные привычки покойника, как и эта статья, — подтвердил Эллис. — А когда исчез ещё и граф Ллойд, то сразу проскочила мысль, что два события связаны… Вы ведь знаете, что председателем десять лет назад был именно Ллойд, а значит Каннинг успел побывать его секретарём?
— Дядя Рэйвен говорил о чём-то подобном, — кивнула я, запоздало припоминая давний разговор. — Но я никак не могу уловить, к чему вы ведёте.
Эллис почесал в затылке, откидываясь на спинку стула, и глубоко вздохнул.
— Я и сам, признаться, не вполне уверен… Но посудите сами. Граф Ллойд был человеком безупречных моральных качеств. Ни азартных игр, ни разврата, ни даже глупостей, совершённых в молодости! Его попросту нечем шантажировать, нечем ему угрожать. А что, если секрет, который заставил графа Ллойда сорваться с места, принадлежал не ему, а ныне покойному Арчи Каннингу? — понизил он голос, глядя в потолок, точно опасался, что его подслушают. — Звучит даже слишком правдоподобно… В этой статье, Виржиния, нет имени ни бедной девушки, ни её матери-экономки. Я не могу с уверенностью утверждать, что это была именно Корнелия Гибсон. Но слишком уж хорошо всё сходится: десять лет назад происходит трагедия, вскоре после которой Каннинга на несколько лет отстраняют от позиции секретаря, Ллойд уходит с должности председателя по собственному желанию, а Гибсон становится дворецким в «Клубе дубовой бочки». Это закрытое место; попасть туда можно только по очень высокой рекомендации, а куда уж выше, чем председатель нижней палаты? У меня есть одна мысль, как проверить мою теорию, — добавил он, выпрямляясь, и посмотрел на меня в упор. — Но, возможно, мне понадобится ваша помощь и ваши связи. Вы ведь поможете?
Я кивнула — разумеется, ведь как я могла ответить теперь «нет»!
…В ту ночь сны были прескверные. То мерещился в углу комнаты граф Ллойд, живой и очень растерянный; он трогал собственную одежду, насквозь мокрую, и бормотал, что столько, пожалуй, не выпьет. То сгущался туман, и появлялась вдруг леди Милдред, бессовестно молодая и красивая. Одетая сперва в бхаратский наряд из длинного-длинного куска полотна, а затем в расшитый чжанский халат из шёлка, она шла, почти теряясь в белёсом мареве, и по лицу у неё текли слёзы… Я силилась вспомнить, плакала ли бабушка при жизни, но никак не могла. А затем внезапно поняла, что не уверена вовсе, она ли это, испугалась до смерти — и проснулась.
Мрачное настроение усугубилось тем, что за завтраком зевали все. Даже Паола выглядела болезненной и бледной. А Лиам, который и перед лицом Душителя с лиловой лентой держался довольно храбро, признался, что ему не по себе.
— Мне дважды за ночь чудилось, что меня мамка за окошком зовёт: выдь да выдь, и так жалостно, — сказал он, опустив глаза. У него даже прорезался уличный, простой говорок, чего не случалось уже давно благодаря урокам этикета. — А какая мамка? Я её и не знал-то. Это что, леди Виржиния, хандрень?
Меня пробрало холодком. Немалых усилий стоило пожать плечами и улыбнуться:
— Это всего лишь ядовитый туман с Эйвона, обычное дело осенью. Чего только из-за него не мерещится! Разумеется, ни в коем случае не нужно никуда выбегать из особняка ночью, даже если почудится, что зову я сама. Да и днём тоже не стоит.
Паола, которая чаще была против успокоительных выдумок для детей, охотно подтвердила, что якобы эйвонский туман и впрямь обладает подобными свойствами. Это немного приободрило Лиама. Он пообещал, что не станет даже выглядывать из окон на подозрительный зов, а ещё — что будет всегда носить оберег Зельды с собой.
Признаться, меня это утешило мало; я чувствовала себя уязвимой как никогда и стала подумывать — удивительно! — о том, чтобы хоть несколько дней никуда не выезжать, даже в «Старое гнездо», и провести время в кругу семьи.
Масла в огонь подлил Эллис, который с самого утра заглянул в кофейню и без долгих вступлений выпалил:
— У мисс Прюн старший брат — настоятель монастыря святого Игнасиуса. Под патронажем монастыря — что-то вроде больницы, дом призрения для «людей, тихих умом». Не психиатрическая лечебница, конечно, просто место, куда за плату отдают повредившихся рассудком, но не буйных пациентов, за которыми нужен уход и присмотр. Миссис Гибсон находится там!
От напора я, пожалуй, немного растерялась; а может, виноват был недостаток сна.
— Вы хотите её навестить?
— Можно и так сказать, — зубасто улыбнулся Эллис и стащил кепи; волосы у него стояли дыбом, точно расчёску не видели дня три. — Мне нужно с ней поговорить, но так, чтобы мистер Гибсон не узнал. Он и так, кажется, что-то подозревает, и если я его спугну… К обитателям этого дома призрения не пускают никого, кроме родственников. Но есть одно исключение — благотворители и попечители. И миссис Прюн, разумеется, входит в их число.
— И вам нужно заручиться её поддержкой?
— Обратитесь к ней и попросите, чтобы она провела нас к миссис Гибсон в ближайшие дни, — безжалостно оборвал меня Эллис. Взгляд у него был лихорадочный. — Чем скорее, тем лучше, но сделать нужно всё аккуратно… Я поеду с вами, разумеется. Для отвода глаз можно взять с собой Мэдди, например. Вы ведь с ней тогда отвозили в приют угощение?
Воспоминание о приюте имени святого Кира Эйвонского потянуло за собой другое — о Лиаме и о том, что он рассказал нынче утром.
— Ах, боюсь, что в ближайшие дни не получится, — вырвался у меня вздох. — Подобные дела не делаются так быстро, увы. Даже в «Клуб дубовой бочки» удалось попасть не сразу, а уж в закрытое заведение, где содержатся сумасшедшие, пусть и тихие… Миссис Прюн, безусловно, удивится такой просьбе и может отказать. Имейте терпение, Эллис.
— Хорошо иметь терпение, когда времени полно, и плохо, когда его нет… — пробормотал он и быстро оглядел зал, сейчас почти пустой, за исключением Зельды, которая усердно вышивала в углу. — О! Есть одна мысль. Знаете, подойдите с этой просьбой завтра. И, поверьте, миссис Прюн вам не откажет.
Меня мучали изрядные сомнения на сей счёт, однако я согласилась — если честно, больше для того, чтобы Эллис перестал на меня наседать. Сейчас, после тяжёлой ночи, это ощущалось совершенно невыносимо… День пролетел быстро; вечером навалилась страшная усталость, такая, что даже кошмары перед ней отступили — или, по крайней мере, теперь хотя бы не запомнились.
Дети завтракали совершенно без
