Двойник короля 20 - Артемий Скабер
Глубокий вдох, затем выдох. Сосредоточился на дыхании, замедляя его, делая более глубоким. С каждым выдохом выпускал частичку ярости. Не избавлялся от неё полностью — нет, она ещё пригодится, просто загонял глубже, в холодное хранилище, где будет ждать своего часа.
Нет… Я придержу эмоции и потом выплесну на тех, кто стоит за всем этим. Немного раньше всё случилось, чем я планировал, но в целом ожидаемо.
* * *
Первое, что почувствовал, — тупая боль в затылке. Сон в кресле дал о себе знать: шея затекла, мышцы спины ныли. Голова казалась тяжёлой, словно налитой свинцом. Прислушался к ощущениям своего тела. Рот всё ещё отдавал металлическим привкусом крови.
Поезд заметно снизил скорость. Перестук колёс стал реже, размереннее. Мы приближались к станции.
Встал из кресла. Амус все ещё спал на кровати. Его лицо разгладилось, став почти детским. Трудно поверить, что это существо способно превращаться в смертоносного монстра.
Активировал пространственное кольцо, убрал лысого туда. И направился в ванную комнату. Небольшое помещение — едва хватало места, чтобы развернуться. Медный умывальник, потускневшее зеркало, полотенце на крючке.
Открыл кран, вода была холодной. Умылся, стараясь смыть следы ночных видений. Холод прояснял мысли, возвращал бодрость.
Провёл рукой по щетине. Быстро побрился, стараясь не порезаться на поворотах поезда. Почистил зубы, привёл в порядок волосы. Закончив с утренними процедурами, вернулся в купе.
Трель костяшек по дереву — короткая, деловая. Сразу узнал манеру Дымова. Открыл дверь. Следователь стоял в коридоре — свежий, выбритый, в отглаженной форме.
— Вот твой мундир, — дал мне одежду для моих новых документов.
Комплект формы лейтенанта запаса — тщательно отглаженный, с блестящими пуговицами и правильно пришитыми знаками различия. Ткань качественная, не из дешёвых. Дымов постарался на славу, обеспечивая достоверность легенды.
— Благодарю! — кивнул.
— Через двадцать минут мы остановимся. Ты будешь сам по себе, — продолжил следователь. — Найдёшь машину и отправишься к штабу. Там уже действуй по обстоятельствам.
— Угу.
— Удачи тебе, Магинский! Не подведи нас.
Последние слова прозвучали почти по-дружески.
— Постараюсь, — улыбнулся в ответ.
Закрыл дверь, нацепил форму с отличительными знаками лейтенанта.
Документы лежали на столике — военный билет, удостоверение личности, командировочное предписание. Взял в руки, внимательно изучая каждую деталь. Подделка высочайшего качества — бумага правильной фактуры и оттенка, печати чёткие, подписи убедительные, магические следы. Работа настоящего мастера.
«Булгаков Павел Александрович», — прочитал я своё новое имя. Даже не сильно старались. Только фамилию изменили. Мелькнула мысль: «А не Кислый ли делал эти бумаги? Очень может быть…»
Шагнул в коридор. Поезд уже полностью остановился, из-под колёс выходил последний пар. За окнами виднелись перрон, люди, здания станции. Двери с шипением открылись.
Южное солнце ударило по глазам, заставив на мгновение прищуриться. Жар обволакивал тело, как горячее одеяло.
Вокзал выглядел почти так же, как я его помнил. Небольшое двухэтажное здание из красного кирпича, с аркадой вдоль фасада. Часы на башенке показывали одиннадцать, хотя наверняка отстают. Перрон заполнился людьми — пассажирами, носильщиками, торговцами.
Я спустился по ступенькам вниз. Подошвы сапог гулко стучали по деревянным доскам. Пот выступил на лбу и спине, рубашка под мундиром начала прилипать к телу. За время на севере отвык от такой жары.
Огляделся, оценивая обстановку. Справа — группа гражданских: женщины в светлых платьях, мужчины в летних костюмах. Слева — торговцы с лотками: фрукты, лепёшки, холодная вода. Никого подозрительного не заметил, пока всё спокойно. Двинулся дальше.
Найти военных оказалось не проблемой. Хоть большую часть армии отсюда перебросили на северные земли, людей достаточно.
Направился к скоплению машин. Военный транспорт стоял отдельно от гражданского — пять или шесть грузовиков, несколько легковых автомобилей, мотоциклы. Группа солдат курила в тени одного из грузовиков. Молодые парни, едва за двадцать. Форма расстёгнута из-за жары.
— Кто старший? — спросил я у курящих.
Голос прозвучал громче, чем рассчитывал. Командный тон въелся в кровь за годы службы, его не скрыть даже при желании.
Их взгляды сначала скользнули по моему лицу. Затем по форме — новой, почти немятой, явно недавно полученной. И, наконец, остановились на погонах лейтенанта. Замешательство на лицах сменилось осознанием. Неважно, сколько мне лет. Важно, какие знаки различия на плечах. Иерархия в армии священна, и молодость не отменяет субординацию.
— Господин лейтенант! — тут же отсалютовали мне.
Сигареты были мгновенно потушены, спины выпрямились, лица приняли серьёзное выражение.
— Я! — сделал шаг вперёд мужик лет тридцати, блондин с голубыми глазами. — Прапорщик Краснобородько Ефрем Гаврилович.
— Булгаков Павел Александрович, — представился я. — Лейтенант запаса.
— Запаса? — удивились солдаты.
Слово эхом повторилось в их голосах. Переглянулись между собой, явно озадаченные. Такой молодой и уже в запасе? Что нужно было сделать, чтобы в двадцать лет получить офицерское звание и тут же выйти в отставку?
— Прибыл для инструктажа солдат, — продолжил. — Мне нужно, чтобы меня сопроводили к штабу на линии соприкосновения.
— Есть! — тут же вытянулся Краснобородько. — Щукин!
— Здесь!
Из-за грузовика выскочил худощавый парень лет двадцати. Светло-русые волосы коротко стрижены, лицо обветренное, с красными пятнами загара на скулах. Типичный новобранец из центральных губерний, ещё не успевший приспособиться к южному климату.
— Отвези господина лейтенанта немедленно.
Щукин кивнул, бросился к ближайшему легковому автомобилю с брезентовым верхом. Завёл мотор с пол-оборота.
Я сел на переднее сиденье рядом с водителем. Кожа салона обжигала даже сквозь ткань формы, раскалилась на солнце до температуры утюга.
Щукин вывел машину с территории вокзала, влился в поток транспорта на главной улице.
Грунтовая дорога начиналась сразу за городской чертой. Машину немилосердно трясло на ухабах, подбрасывало на колдобинах. Пыль поднималась столбом, забивалась в нос и рот, скрипела на зубах. Сухая, мелкая, с характерным привкусом местной почвы.
Пейзаж почти не изменился за прошедшее время. Те же бескрайние степи, выжженные солнцем до жёлто-серого цвета. Те же редкие деревья, искривлённые постоянными ветрами. То же безжалостное солнце, превращающее день в испытание на выносливость.
Щукин вёл машину уверенно, ловко огибая самые глубокие ямы. Его руки на руле были напряжены, взгляд сосредоточен на дороге. Хороший водитель, несмотря на молодость.
— Разрешите обратиться? — произнёс неуверенно парень.
— Давай.
— Вы участвовали в недавней войне? — спросил он. — Там получили звание офицера и вас освободили от службы? Простите, что спрашиваю.
—
