Тени Империй - Антон Семёнов
Они шли часами, пока пещера не расширилась в огромный зал — сводчатый, с ледяными сталактитами, что свисали, как клыки. В центре стоял алтарь, старый, покрытый мхом, и на нём лежала шкатулка — чёрная, с вырезанным драконом, как на амулете. Алексей замер, чувствуя, как амулет в кармане обжигает кожу.
— Это оно? — спросил он, шагнув ближе.
Акико подошла, её лицо напряглось.
— Нет, — сказала она. — Но это связано с "Сердцем Теней". Я чувствую его силу.
Мария прищурилась, глядя на шкатулку.
— Открывай, Волконский, — сказала она. — Или я разобью её к чертям.
Хару фыркнула, но промолчала. Алексей вытащил амулет, поднёс его к шкатулке, и тени взвились, как чёрный вихрь. Шкатулка щёлкнула, открывшись, и внутри лежал свиток — старый, пожелтевший, с письменами, что он не понимал.
Акико взяла свиток, её глаза расширились.
— Это на языке онмёдзи, — сказала она. — Здесь говорится о "Сердце Теней". Оно на Сахалине, в горах. Но… есть предупреждение.
— Какое? — спросил Алексей, чувствуя, как сердце стучит в груди.
— Тот, кто возьмёт "Сердце", станет его рабом, — сказала она тихо. — Или его хозяином. Это зависит от крови.
Мария выругалась, Хару усмехнулась, а Алексей посмотрел на свиток, чувствуя, как голос Юкико шепчет: "Докажи". Он не знал, что ждёт впереди, но понимал, что отступать нельзя.
В этот момент пещера задрожала, и из тьмы раздался голос — низкий, хриплый, знакомый.
— Ты далеко зашёл, Лёшка, — сказал Григорий, выходя из теней. Его мундир был покрыт снегом, а глаза горели красным, как пламя.
Алексей замер, тени рванулись вперёд, но он остановил их. Брат был здесь, и это меняло всё.
Глава 8: Пламя и тени
Пещера дрожала, словно живая, и её ледяные стены отражали свет факела, что держала Мария, бросая длинные тени на пол. Алексей стоял, сжимая меч, и смотрел на Григория, чья фигура вырисовывалась в полумраке. Брат был выше, шире в плечах, и его мундир, покрытый снегом, блестел золотыми эполетами "Ока Престола". Шрам на его брови кривился в знакомой ухмылке, но глаза горели красным, как раскалённые угли, и в них не было прежней насмешки — только холодная, жгучая злоба. Тени у ног Алексея взвились, как чёрный вихрь, но он остановил их, подняв руку. Это был его бой, и он хотел услышать, что скажет Григорий.
— Ты далеко зашёл, Лёшка, — повторил брат, и его голос был низким, хриплым, как треск огня. Он шагнул ближе, и воздух вокруг него задрожал от жара, что исходил от его магии. — Я думал, ты сгниёшь в порту, как крыса, а ты тут, с мечом и этими… шлюхами.
Акико стиснула рукоять меча, её янтарные глаза сузились, но она молчала. Мария выругалась, её руки покрылись инеем, и она шагнула вперёд, но Алексей остановил её взглядом. Хару осталась в стороне, вертя кинжал в руках, и её ухмылка была острой, как лезвие — она ждала, чем всё закончится.
— Что ты здесь делаешь, Гришка? — спросил Алексей, и его голос был твёрже, чем он ожидал. — Ты с "Оком"? Или с кланом?
Григорий рассмеялся — резко, хрипло, как будто выдавливал смех через силу. Он подошёл к алтарю, где лежал открытый свиток, и провёл рукой по его краю, не глядя на письмена.
— С "Оком", — сказал он, и его ухмылка стала шире. — Они платят лучше, чем твой японский сброд. А ты, Лёшка, стал их игрушкой. Этот амулет, — он кивнул на карман Алексея, — и твои тени — они думают, ты приведёшь их к "Сердцу Теней". Но я заберу его первым.
Алексей сжал амулет через ткань мундира, чувствуя, как он обжигает кожу. Тени шевельнулись, потянулись к Григорию, но он щёлкнул пальцами, и огонь вспыхнул вокруг него, как щит, отгоняя их назад. Алексей вспомнил поместье — тот вечер, когда брат чуть не спалил его, и злоба, что копилась годами, вспыхнула в груди, как пламя.
— Ты знал, — сказал он, шагнув вперёд. — О матери. О её крови. Ты выгнал меня, потому что боялся.
Григорий замер, его ухмылка исчезла, сменившись чем-то тёмным, почти звериным. Он посмотрел на Алексея, и в его глазах мелькнул страх — тот же, что был в поместье, когда тени окружили младшего брата.
— Знал, — сказал он, и голос его стал тише, но жёстче. — Она была ведьмой, Лёшка. Чужой. Отец привёз её, думая, что она сделает нас сильнее, но она сломалась. А ты — её отродье. Я не боялся тебя. Я хотел, чтобы ты сдох, чтобы её кровь не позорила нас.
Алексей стиснул зубы, чувствуя, как тени рвутся вперёд. Он вспомнил голос Юкико в храме, её слова: "Сын мой", — и понял, что Григорий лжёт. Не позор — сила. Брат боялся не её слабости, а её мощи, что текла в Алексее.
— Ты врёшь, — сказал он тихо. — Она была сильнее тебя. И ты это знаешь.
Григорий рявкнул, и огонь взметнулся вверх, бросив на стены пляшущие тени. Он схватил меч с пояса — фамильный клинок Волконских, что теперь принадлежал ему, — и направил его на Алексея.
— Сильнее? — прорычал он. — Она сдохла, как собака, а ты — слабак, что цепляется за её тени. Я покажу тебе силу.
Он бросился вперёд, и пламя рванулось за ним, как хвост дракона. Алексей уклонился, тени взвились, как щит, и огонь ударил в них, рассеявшись дымом. Он вытащил свой меч — тот, что взял в поместье, — и лезвия столкнулись с оглушительным звоном. Григорий был быстрее, сильнее, и каждый удар отдавался в руках Алексея, как молот по наковальне.
— Ты никто, Лёшка! — крикнул Григорий, нанося удар сверху. — Ты всегда был никем!
Алексей отступил, споткнувшись о камень, но тени спасли его — они обвили ноги брата, заставив его пошатнуться. Он ударил снова, и клинок вошёл в плечо Григория, оставив кровавый след. Брат зарычал, огонь вспыхнул ярче, и невидимая сила швырнула Алексея к стене. Он рухнул, задыхаясь, но поднялся, сжимая меч.
Акико шагнула вперёд, её песня зазвенела в воздухе, и духи рванулись к Григорию, но он взмахнул рукой, и пламя сожгло их, как бумагу. Мария бросила ледяные нити, но они растаяли, не долетев. Хару исчезла, появившись за спиной Григория, и её кинжал метнулся к его шее, но он обернулся, и огонь отбросил её прочь.
— Это мой бой, — крикнул Алексей, вставая. — Не вмешивайтесь!
Григорий ухмыльнулся, шаги гулко отдавались в пещере.
— Хочешь один? — сказал он. — Ну, давай, братишка. Покажи, чего стоит её кровь.
Алексей бросился вперёд, тени взвились, как
