Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— Что вы — ик! — пмрлс с Сугробом, — косноязычно подсказывает Кубик.

«Помирились». Ну это еще не самая радикальная формулировка.

— Не спросив, — чеканит Еж, — ни-ко-го. Как старшие, нах!

— Это вынужденная мера, — говорим мы с Соль хором.

— Это зашквар. Вот и все. Вы просто все обосрали, что раньше было.

— Хлебальник завалил! — вскакивает Соль. — Сопля с ушами, осуждать меня вздумал! Думаешь, мне нравится с «Панацеей» дружить в десна? Просто альтернатива еще хуже! Выбор простой: или мы живем с ними… или не живем. Вообще.

— Под ними, ты хотела сказать, — ухмыляется Еж. — И совсем недавно ты предпочла бы умереть, нах. Они тебе что-то в башке перекрутили в своих секретных, ска, лабораториях?

— Идиота кусок! Я не только за себя отвечаю, понимаешь ты это?

— Умолкли оба! Это. Надо. Обсуждать. Не тут и не так! — рычу я. — Что за детский сад?

— А где? — скалится в ответ Еж. — В офисе этих уродов, ять? С которыми мы воюем? Вы же там оба — все время! Вр-р-от! Все время там!!!

В руках у него появляется выкидуха, выщелкивается лезвие.

В подвале становится еще тяжелей, душней, и хоть орет музыка, почти все уже на нас пялятся, один гоблиненок достал телефон — кажись, с камерой.

— Урою, — низким голосом говорит ему Еж раньше, чем успеваю я; гоблин поспешно прячет устройство, куда-то шмыгает.

Выдыхаю.

Да.

Не сложился диалог.

— Вот что. От разговора здесь и сейчас толку не будет. Будет только хуже. Нам всем надо остыть. Кубик, Чип, Еж — мы с Соль сейчас уйдем. И вы… не сидите тут, выбирайтесь на свежий воздух. Столько бухать и курить — это точно тема гнилая, тут уж не поспоришь. Особенно, — я выдавливаю улыбку, — с утра. Пообщаемся на маяке, например. А может, и раньше. Спокойно. Даю слово.

— Никто и не спорит, — говорит Еж, отбивая ножом чечетку на пластиковой столешнице промеж пальцев. Глядит он при том на меня. — Я вообще не пью, если что. И наверх мы выйдем… попозже. Даю слово.

— Ну… Договорились. Пошли, — тяну орчанку за руку.

Она гневно ударяет кулачком по столу — хорошо, что Еж отвел от ладони руку с лезвием, — разворачивается на каблуках и шествует к выходу.

Подпрыгнув, катится по столу рифленая стеклянная солонка: Кубик осоловело пытается ее подхватить, но не успевает.

Вдребезги.

— Примета плохая, — со значением произносит какой-то лысый, седобородый колдырь в камуфле за соседним столиком. И отчего-то косится на Соль с опаской.

Тоже сталкер, небось. Твоей ценной реплики еще не хватало.

Удерживаясь, чтоб не взорвать к чертям какой-нибудь холодильник, иду за орчанкой наружу.

— Ну?!! Что будем делать⁇

Пожимаю плечами:

— Работать. Дел до черта, сама это знаешь. Пошли в офис. А вечером надо выйти на сцену — уговор. Ну а с парнями, может, потом как раз и получится еще раз поговорить. Думаю, они все-таки вылезут на свет божий.

— Да может, лучше и не вылезали бы! — злится Соль, когда я напоминаю об обещанном публичном выступлении. — Прямо на сцене увидят, как мы с князем ручкаемся! Шик-блеск! Поговорим мы потом, еще лучше будет!

Обратно идем в молчании — хмурые как хтонь, контрастируя с праздничными поронайцами.

На выходе из сквера замечаю на боковой аллее жонглеров — парня с девушкой, снага. Лица раскрашенные, но ребята, кажется, близнецы, и… и оба — очень похожи на мою спутницу. Ростом, лицом, грацией… Цветные кегли крутятся в воздухе так стремительно, что их и посчитать трудно.

— Да идем, Макар! — рявкает на меня Соль. — Хватит на этот балаган залипать! Сам сказал — надо работать!!!

Идем.

Глава 20

Соль. Рекордно длинная лавочка

Ненавижу каблуки. Ненавижу динамики. Ненавижу «Панацею».

Но деваться от всего этого некуда.

Наблюдаю узкую спину князя Сахалинского, который вещает в микрофон:

— Недавно наш регион прозвучал в общегосударственных новостях. Вы все это знаете. Организованная группа злоумышленников под предводительством авалонского подданного развернула чудовищные эксперименты в детском лагере. К счастью, благодаря бдительности активных граждан — я о вас говорю, Софья Александровна и Макар Ильич! — эти опыты были прекращены. Ведется следствие. Хорошая новость: меценат нашего региона, корпорация «Панацея», восстановит детский лагерь за свой счет. Там будет дом отдыха.

Ловко отстраиваются: «группа злоумышленников», выходит, вовсе не связана с самой «Панацеей»? А главное, это работает! Работает, падла! Скажи дюжину раз «черное — это белое» — на тринадцатый человек кивнет. Просто, чтобы не думать уже каждый раз, чтобы ты отстал…

Князь радостно продолжает:

— Кроме того, в честь нашего нового праздника «Панацея» поставит самую длинную на Дальнем Востоке лавку вдоль набережной реки Поронай! Лавка будет установлена к Дню города!

Странно, но эта дичь вызывает у публики некоторое оживление. По толпе проносится гул одобрения, звучат выкрики «Даешь!» и «Мы им покажем». Хм, а может, эти Рюриковичи не зря жрут свою икру, раз даже самый никчемный из них кое-что понимает в народных настроениях…

Князя сменяет кто-то из безликих заместителей Сугроба и начинает вещать с привычной официозной бодростью:

— Сегодня мы с уверенностью можем сказать: несмотря на отдельные проблемы и эксцессы, взаимопонимание и слаженная работа позволяют нам уверенно двигаться вперед и добиваться новых высот. Мы осознаем имеющиеся вызовы, но именно они закаляют нашу решимость. Благодаря общим усилиям, профессионализму и ответственности каждого, мы не просто решаем текущие задачи — мы создаем прочный фундамент для будущего развития.

Едва видимый мерцающий магический щит отделяет сцену от публики. По идее, он пуленепробиваемый. Однако сквозь него отлично проникают запахи скуки, раздражения и пивного перегара — кому только пытались пустить пыль в глаза запретами на продажу алкоголя? А еще — гребаное солнце. Вечер, как назло, солнечный.

Выступление эффективного менеджера завершается жидкими аплодисментами, которые упорно отказываются перейти в овацию. Микрофон берет следующий деятель от корпорации и начинает чуть другими словами заливать за все хорошее и против всего плохого. Ясное дело, для своего начальства старается — на утомленных нарзаном горожан всем плевать. Ради обещанного выступления Миха Стасяйлова как-нибудь вытерпят и это переливание из пустого в порожнее. Макар рядом со мной вежливо давит зевок.

С каждым днем я все больше боюсь, что Макар прав: наш Офис общественного контроля — туфта и показуха.