Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Привычно повторяю про себя, что другого выхода нет. Придется работать с тем, что есть.

Если честно, мне с каждым разом все труднее в это верить. Я же не на Ежа сейчас вызверилась в этом вонючем подвале, а на саму себя — ту себя, которая не хочет никаких компромиссов, а хочет прямо сражаться со злом, безо всяких этих кривых глухих окольных троп.

Еж ведь не на ровном месте таким стал. Дети учатся не на том, что мы им говорим, а на том, что мы делаем, какие мы есть.

Единственный, кто меня одобряет — авалонский браслет на лодыжке. Зеленая полоса перевалила вчера за середину. Алгоритмы засчитывают даже небольшие шаги по установлению согласия в обществе. «Блаженны миротворцы», прокомментировала это Токс.

Затенив глаза ладонью, всматриваюсь в собравшуюся внизу толпу. Забавно — люди и кхазады стоят впереди, а зеленоватое облако снага — сзади и слева.

«Вождь — не тот, кто слепо ведёт толпу под барабаны, а тот, кто видит дальше завтрашнего рассвета». Кто это сказал? Дайсон. Не знаю, кстати, вылечила его «Панацея» или бросила подыхать от последствий травмы. Главное — на нашем горизонте это звезда эффективного менеджмента более не маячит. Что и требовалось.

Корпорат наконец-то унимается. Красотка-ведущая объявляет:

— А теперь перед вами выступит одна из руководительниц недавно созданного Офиса общественного контроля София Новожилова. Встречайте!

Мне аплодируют не на отвали, как корпам, но тоже не сказать, что восторженно. Из задних левых рядов раздается гул — скорее недовольный, вроде «бу-у-у».

Беру у ведущей микрофон, шагаю к краю сцены…

…и ору в голос, от глубины, на разрыв связок:

— «Панацея» вам врет, врет вам во всем! Её «процветание» — это грабёж, её «рабочие места» — рабство, её «безопасность» куплена вашей кровью! Нам под ними не жить! Выбор прост: либо мы — либо они! Долой корпорации! Все к оружию! Вступайте в ополчение!

…Черт, я почти слышу свой голос, который выкрикивает эти слова. И вижу как наяву, что будет дальше: автоматные очереди по толпе, давка и паника, розоватая вода в Поронае и в финале — мерзкая улыбка псионика, превращающего непокорное население в безразличных зомби.

Поэтому набираю полную грудь воздуха, медленно выдыхаю и говорю совершенно другое:

— Друзья! Вы все видели, что происходило в секретных лабораториях «Панацеи». Я лично убедилась, что эта чудовищная работа прекращена. Тем, кто уже пострадал, выплачены компенсации. Они могут, если захотят, продолжать работу на «Панацею» по контракту, со всеми положенными по закону правами и соблюдением техники безопасности.

Это все правда — и единственное, что мне удалось до сих пор реально сделать. Толпа никакого восторга не выказывает. А больше у меня нет для них хороших новостей. Ну почти.

— Впереди еще много работы, и мы можем выполнить ее только вместе. Кто-то из вас, или ваши родные и друзья станут работать на «Панацею». Наш офис будет открыт круглосуточно, на линиях — вон телефоны на экране, запишите их — всегда дежурят операторы. О любых — слышите меня! — о любых нарушениях прав работников немедленно сообщайте нам. Если вас заставляют работать в опасных условиях, кто-то пострадал или тем более погиб. Если велят принимать непонятные таблетки и жидкости. Если не заплатят, сколько обещали — а минимальные ставки вы тоже можете узнать у нас, платить меньше вам просто не имеют права… Немедленно обращайтесь к нам! Как не показывает телефоны? — оборачиваюсь к техникам. — Вывели их экран, ска! Быстро! Вот так. И куар-коды тоже! Запишите все себе эти цифры. И звоните немедленно, или пишите в наш канал… вон он, на экране. Уфф. Ну что, друзья, объявляю Офис общественного контроля открытым!

Негромкий щелчок где-то совсем рядом. Выстрел через глушитель? Но вроде никто не пострадал… Что-то другое. Что-то, чего не было никогда.

Растерянно озираюсь по сторонам и только секунд через десять догадываюсь посмотреть вниз, на собственные ноги. Левая лодыжка ощущается непривычно голой. На ней полоса странно светлой кожи — на нее не ложился загар. И разомкнутый браслет.

Вот, значит, чего хотел от меня Авалон — мирного решения. Давлю нервный смешок. Что ж, наконец-то, как все нормальные разумные, я могу невозбранно убивать!

Отвлекшись, не сразу замечаю странное движение в толпе — сзади и слева от основной массы, в зеленоватом снажьем секторе. Там что-то происходит, но сквозь Морготов солнечный свет я не могу понять что!

Уши режет скрип плохо настроенного микрофона, причем из нескольких динамиков сразу — они где-то на задворках площади. Потом над толпой разносится чистый, несмотря на все искажения, юношеский голос:

— «Панацея» вам лапшу на уши вешает! Врут на каждом шагу! Их «успех» — это когда они у нас все карманы вытряхивают! Их «рабочие места» — хуже острога, их «защита» — это когда мы свою кровь проливаем за их поганые бабки!

Еж. Никакие помехи звука его от меня не скроют.

Корпоративное оцепление вскидывает автоматы. Ору прямо в микрофон:

— Не стрелять! Не сметь стрелять, ска! Стволы вни-из!

Хотя кто я, вообще-то, такая, чтобы им приказывать? Но несколько корпов посообразительнее подхватывают мой призыв. Понимают, что стрелять по толпе — это полный конец всему.

С другой стороны площади, прямо напротив меня на кузов грузовичка выпрыгивает стройный мальчик с цветными дредами. В его руках — микрофон:

— Довольно! Пускай других рабов себе поищут! Либо мы их сметем, либо они нас задавят — середины нет! Корпорациям — крышка!

Передо мной теперь ряды затылков — все повернулись к Ежу. И происходит… что-то еще происходит, я не понимаю, но думать некогда! Через толпу не протолкаться, но мне и не нужно. Скидываю туфли и прыгаю — сначала на будку осветителя… с нее — на постамент памятника Грозному, на круп его коня… Куда дальше? Впереди только толпа… Выбираю мужика поплечистее и сигаю ему на плечи… прости, дядя, надеюсь, ничего тебе не сломала… с него — на следующего, потом на крышу фургона, потом…

— Вступайте в ополчение, братва — пора наводить порядок! — надрывается Еж, и толпа поддерживает его выкриками и гулом. — В новое ополчение — старое «Панацея» купила, оно перешло на их сторону!

Я уже близко. Рядом с Ежом, как и следовало