Дух экстаза - Greko

В итоге, нам досталась уютная квартирка с тремя спальнями черного ореха, неплохо смотревшимися на фоне кремовых стен, плюс большая пурпурная гостиная, позволяющая славно скоротать зимний вечерок у очага. Топился бы он дровами, а не углем, был бы рай.

Не успели мы обжиться на новом месте, в город неожиданно вернулся Джесси. Этот наркоша финансового рынка позабыл про тунца, про свою новенькую яхту, как только ему в руки попалась газета. Забросив удочки в угол, он сел на ближайший поезд до Нью-Йорка. Он снова увидел то, что прошло мимо моих глаз — возможность.

— Я рано вышел из игры, — корил он себя за ланчем, поглощая цыпленка маренго и не замечая изысканного вкуса этого замечательного французского бутерброда. — Столько прибыли упущено из-за неверного вывода о том, что достигнуто дно.

— Но акции и правда растут, — возразил я.

— Это мы еще посмотрим! Я стал продавать «Анаконду».

— Давно?

— Перед своим отъездом из Флориды.

— Но ее же бумаги перли вверх еще три дня назад! Опять озарение?

Джесси не стал отвечать, ограничившись вопросом:

— Сам-то чем занят?

— Я предпочитаю консервативную манеру. Онкольные займы[1], — честно признался в том, что был и остался лузером. Там, где отчаянные игроки умудрялись прокрутить свой бакс пять раз на дню, я довольствовался ссудным процентом.

— Не мой стиль, — ухмыльнулся Джесси.

С первого же дня он бросился в бой, не брезгуя даже кратковременными займами у меня. И потерпел полное фиаско. Его оценка ситуации строилась на том, что рынок созрел для большого потрясения. Но рынок стоял. Колебался, но так и не сел ни в медвежий, ни в бычий экспресс. Ливермору не доставало средств его обрушить. Зимние успехи вскружили ему голову, подарили ему ложную надежду на то, что он всемогущ. К лету он все-таки смог отыграть потери, плюнул на все и собрался во Францию на отдых.

— Джесси, я тебя умоляю: вернись к октябрю в Нью-Йорк, — воззвал я к нему со всей страстью, на какую был способен.

— Опять твое старое пророчество?

— Да!

— То есть ты считаешь, что я весной поторопился и все случится осенью?

— Да!

— Посмотрим. Если что, вызовешь меня телеграммой. Не знаю, что ты сможешь разглядеть и, уж прости, способен ли уловить тенденцию… Попытайся.

Конечно, он был прав. Аналитик из меня еще тот. Просто я знал: грядет черный октябрь.

… Как говорили старожилы, летом Фондовый рынок «скукоживался». Торчать в жару в Нью-Йорке не было никакого смысла, и мы с парнями дернули во Флориду, в Палм-Бич. Воспользовались любезным предложением Джесси и вовсю попользовались его яхтой. Сперва для рыбной ловли, потом просто для прогулок. Братья Блюм открыли для себя иной вид рыбалки — охоту на «шелковые чулки» и изрядно в ней преуспели. Я не отставал. Вечеринки следовали одна за другой. Девицы с фальшивой радостью в глазах кочевали по нашим койкам. Шампанское текло рекой, как и виски с апельсиновым соком.

Отдохнувшие, загорелые до черна, мы вернулись в середине сентября в Нью-Йорк. Я немедля бросился на Биржу.

Тишина.

Наступил октябрь. Ничто не предвещало бури. Сделки у Денежного Столба текли вяло, не принося мне удовлетворения. Все меньше денежных брокеров появлялись около него с 12−00 до 14–15 — в традиционное время кредитования спекулянтов. Когда я остался в пункте выдачи кредитов в гордом одиночестве, до меня наконец-то дошло — что-то серьезно изменилось на Бирже. Представители банков не собирались у столба. Они шмыгали по залу, вылавливали клиентов и о чем-то приватно договаривались. Путем осторожных расспросов выяснил, что родилась новая система. Денежные брокеры и финансисты предлагали игрокам самим назвать процент кредита. И он доходил до 150%!

Я тут же бросился на телеграф и отправил сообщение в Экс-ле-Бен, на курорт, на котором прохлаждался Ливермор:

«Онкольные займы — все!»

Через неделю, в воскресенье 13 октября, Джесси был в Нью-Йорке.

— Я планировал завершить свой отпуск в Париже, а потом вернуться в Америку на корабле со всеми удобствами, плывущим три недели. Но получив твою телеграмму и почитав биржевые газеты, понял, что нельзя медлить и секунды. Сел на быстроходный лайнер, и вот я здесь.

— Джей Эл, что происходит?

— Представь себе мышь, которую поместили под вакуумный колпак. Из него откачивают воздух. Мыши нечем дышать. Она синеет, падает, издыхает. То же самое сейчас происходит на Бирже. Денег нет!

— И что это значит? Нас ждет гигантский обвал, как я и говорил?

— Да!

— Пришла пора продавать?

— Да!

— Я в доле?

— Ну что ж с тобой поделать. Ты оказал мне услугу. Я отвечу тем же.

И Джесси собрался вести себя по-медвежьи. А в понедельник 14 октября пришел Отто Хайнц и все испортил.

… Большие дяди в цилиндрах, братья Отто и Фриц Август Хайнцы, потомки немецких и ирландских эмигрантов, «медные короли» Монтаны, прибыли в Нью-Йорк одновременно со мной. За полтора года эта веселая парочка развернулась так, что подмяла под себя шесть банков национального уровня, десять региональных банков, пять трастовых и четыре страховых компании. Пользуясь отсутствием государственного регулирования и нормативов, они занимались агрессивным поглощением. Захватывали одну финансовую организацию, заставляли ее выдать им кредит, который использовали для скупки контрольного пакета следующей. Аппетиты их росли, особенно, когда к ним присоединился банкир Чарльз Морс.

Отто, как один из владельцев «Юнайтед Купер», решил проучить медведей. План его был прост: загнать цену вверх на акции своей медной компании, чтобы держатели коротких позиций без покрытия не смогли найти живых акций и были бы вынуждены выкупить их по задранной до предела цене. В случае с Джесси Хайнц не учел, что Джи Эл не был чистым медведем. Если он видел, что какой-то фонд ведет себя по-бычьи, он с легкостью переворачивался. Что мы, собственно, и проделали. Каждое повышение котировки на «Юнайтед Купер», оплаченное деньгами Отто, приносило нам новую бумажную прибыль.

Ближе к вечеру 15 октября, когда рынок медных бумаг раскачался так, что цена на акции выросла с 39 долларов до 60, я почувствовал тревогу. Почему? Непонятно. Все ждали, что на утро последует новый скачок.

— Джесси, — взмолился