Дух экстаза - Greko

Понятно, что на Уолл-стрит распространяться о наших подвигах не стоило. Клерк и так удивился, принимая деньги для пополнения нашего и Ливерморовского счетов. А как иначе? Все пополам, как договаривались.

— Я был бы вам крайне признателен, если у вас найдется возможность уведомить Джесси о поступлении на его счет, — расшаркался я перед брокером на побегушках.

В приемную, где мы сдавали честно награбленное, из своего кабинета выглянул мистер Хардинг.

— Связаться с Дж Элом? Только что с ним беседовал. Еле отговорил от покупки «Юнион Пасифик». Конечно, Джесси хорош, но вкладываться в разрушенную дорогу? Безумие!

В голове у меня щелкнуло, причем три раза. Как мне говорил в воскресенье Ливермор? Не слушать чужих советов. Доверять своему чутью. Продать Тихоокеанскую. Судя по реплике Хардинга, Джи Эл все сделал с точностью наоборот.

— Мистер Хардинг, — окликнул я хозяина канторы. — У меня были акции «Юнион Пасифик». Хочу к ним немного прикупить. Скажем, тысячу штук. Могу я рассчитывать на кредитование?

— И этот туда же? — Хардинг одарил меня взглядом, каким обычно смотрят на выходки деревенского дурочка. — Вольному воля, вас отговаривать не стану. Вы новичок и нуждаетесь не в советах, а в уроке. Почем сейчас «Пасифик»?

— По 161, — тут же подсказал клерк, не заглядывая в ленту.

— Оформляйте смелому мистеру Найнсу бланк заказа. Кредитуем его по обычной схеме, один к трем.

Через несколько минут я стал счастливым обладателем еще тысячи акций Тихоокеанской в дополнении к скромной полусотне приобретенных в Москве.

А наутро правление «Юнион Пасифик» объявило о выплате увеличенных дивидендов. Я сорвал неслабый куш. Боже, благослови Америку! Она мне нравится!

[1] Перевернуться, значит, не просто избавиться от актива, но и продать еще столько же без покрытия. Или наоборот.

Глава 3

Черный октябрь 1907 года

— Новичкам везет, — буркнул Джесси при встрече, не скрывая досады.

Дружеский совет Хардинга обошелся ему в сорок тысяч долларов. И подгон от хозяина брокерской «лачуги» оказался с гнильцой — чек нам не обналичили. Но Джи Эл не выказал ни капли уныния, ни обиды на Хардинга. Засучив рукава, он взялся за дело. В короткий срок, играя на фонде «Пасифик», он вернул недополученное и даже сверх того.

— Джесси, когда мне продать Тихоокеанскую, чтобы зафиксировать прибыль? — задал я мучавший меня вопрос.

— Ты нуждаешься в совете? После того, как увидел, во что мне обошлась подсказка Хардинга?

Мы были с ним на дружеской ноге. Иногда встречались за ланчем. Еще чаще — в конторе. Я пытался следить за действиями этого гений-очкарика, но ровным счетом ничего не понимал. Он не таился от меня. Да и трудновато утаить свои сделки — на Бирже принято заглядывать в тарелку соседа. Многие спекулянты пытались, как и я, копировать его манеру ведения дел. Проблема в том, что ни я, ни прочие не понимали до конца смысла его действий. Джи Эл был в выигрыше — в очень большом выигрыше, — я же в лучшем случае оставался при своих.

— Я никогда не даю советов покупать или продавать акции. Сделав так, я бы стал зависим от того, кому подсказал. Твоя проблема, Базиль, в том, что ты не хочешь трудиться.

Если бы! Мне элементарно не хватало мозгов вкурить все эти премудрости, вроде «на бычьем рынке веди себя по-бычьи». В итоге, я плюнул и продал Тихоокеанские, превратив их в полновесную монету.

Самое смешное в том, что Джесси тоже начал продавать. Да еще как! Он снова стал медведем. Он гнул и гнул рынок, продавал не только «Юнион Пасифик», но и других. Даже тех, кто, казалось, в силах устоять перед его давлением. На моих глазах он утроил свою «маржу», как было принято называть залоговой депозит.

Как он это делал? Он называл свою стратегию «слушать рынок»:

— Рынок сам все подскажет.

По его мнению, рынок созрел для больших потрясений. На таких колебаниях делаются большие деньги. Но только теми, у кого была своя система управления деньгами, которую я не понимал точно так же, как стратегию Джи Эла. Порой казалось, что он морочит мне голову. Читай ленту, не читай ленту — он сам не замечал, как сам себе противоречил.

Например, он делал пробные закупки. Если проводить аналогию, он сперва осторожно трогал воду озера ногой, прежде чем погрузиться в него с головой. Но как он выбирал это озеро? Он с упорством золотоискателя искал точки входа, линии наименьшего сопротивления. Он видел то, чего не видел я — такой напрашивался неутешительный вывод. При всем моем старании трейдера из меня не выходило. Я освоил лексику, имел общие представления о том, как все работает, в какие бумаги можно вложиться без особого риска — но и только.

В отличие от меня Джесси работал четыре месяца как каторжный. В феврале он закрыл все сделки и уехал во Флориду удить рыбу. Я перевел дух, обозвал себя бездарем и занялся устройством нашей жизни.

У нас было достаточно денег, чтобы не «жить как свиньи», но недостаточно манер, чтобы чувствовать себя своими в обществе привередливых людей отеля Бельклер. Правда, пообщавшись с отдельными злоязычниками в общественных зонах гостиницы, я узнал, что у многих франтов, просиживавших штаны в лаунж-зоне «отсутствовали жизненные перспективы». Весь их снобизм сводился к гортензии в петлице, умению играть в бридж и вставить в речь французское словцо — к высоко задранному носу без всяких на то оснований. Избавить их от нашего общества — более чем человеколюбивый поступок. В общем, я занялся организацией нашего переезда.

Задача оказалась не из легких. Хотелось оказаться поближе к Уолл-стрит — не в Финансовом квартале, но рядом. Но рынок арендной недвижимости в ближайшей к нему округе был представлен преимущественно «домами по старым правилам» — узкими, глубоко вдающимися в глубину участка зданиями без водопровода и канализации, не говоря уже о телефоне. А квартиры лучшего типа в престижных домах на Парк Авеню не продавались или не сдавались в аренду евреям. Пришлось побегать и перелопатить массу рекламных объявлений в газетах, прежде чем удалось найти апартаменты в доме современной постройки, возведенным «по новым правилам». Четырехэтажное холостяцкое обиталище «Монтегю», симпатичный элемент привилегированного браунстауна на