Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
— Пошел прочь! Пес! — Продолжал яриться казак.
— Ты что творишь, казак! — Выкрикнул я. — Кому служите, бойцы? Батюшку и псом… — Покачал я головой.
Сопровождение атамана все больше паниковало. Они не понимали, что происходит. Биться — глупо, полягут все. Удирать, чтобы по нам из пушки вдарили. А как же их главный? Да и видел я в их лицах неуверенность. А главный ли он? Стоит ли доверять такому?
— Заткнись. — Процедил сквозь зубы бледнеющий от злости атаман.
Святой отец тем временем встал между нами.
— Ты на попа не при. Не смей. — Процедил я сквозь зубы. — Вы что тут, все, от веры православной отреклись, что ли? Ума лишились?
Люди за спиной зама воеводы начали креститься. Святой отец сделал еще пару шагов вперед. Руки в стороны расставил. Заговорил.
— Иван, ты же человек веры нашей, послушай! Послушай меня. — Очи в небо поднял. — Его, господа, послушай.
— В чем слушать? — Казак чуть остыл. — Царем какого-то… мужика кличете.
Хоть не пса, но так тоже к боярину относиться и говорить негоже. За такое и саблей по роже получить можно.
— Я себя царем ни разу не именовал, собраться. — Смотрел на всех Елецких зло, пристально. — И мужиком себя кликать, не позволю. Что мы, разбойники, что ли? Что здесь твориться?
Ждал, когда кто-то пистоль выхватит. Но те робели. Понимали, что начни они бой, им конец. Да и, видимо, не было в них единства. Все же слухи и наличия знамени поколебали веру их в то, что за правое дело стоят. За истинного царя, которого к тому же били уже не раз.
А здесь — может, какой-то иной потомок Ивана Грозного. Может к нему переметнуться? Отчего нет. Помирать-то не хочется.
Продолжил медленно.
— Мы идем на Москву. Собор Земский собирать. Царя выбирать. Всех желающих с собой берем. Серебром платим. Кто с нами? А?
Люди переглядывались. Посеял я в них смятение еще больше. Оплату пообещал. Видано ли такое в Смуту.
— Нам и здесь хорошо! — Выпалил атаман. — Нам царь не нужен!
— Врешь! Сам же ты, цариком кого кличешь? — Я уставился на него грозно. — Димку, вора?
В глазах встречающего я увидел вначале непонимание. Что-то типа, какой Димка, какой вор? Но через секунду, когда дошло, наконец, до него — то ярость лютая обуяла этого человека. За саблю он схватился. Потянул. Зубами скрипнул.
— Да я тебя, как щенка.
— Биться хочешь, как лыцарь, а? За вора своего? — Перевел взгляд на робеющих за его спиной. — А вы⁈ Смерть все принять хотите? Ради чего? За кого?
— Да я тебе, боярчик. — Злость бушевала в нем. — Горло вспорю.
Меня не интересовал этот человек, я смотрел на остальных.
— За кого бьетесь? Помереть решили? За вора?
Умирать они явно не хотели. Оружие не поднимали, видели, что мои люди без команды нападать не будут, а беснуется тут только один человек. Их предводитель. И к его удивлению, все они за него не горели желанием отдать жизни прямо вот здесь и сейчас. Особенно видя, что мы не проявляем агрессии.
— Убью!
Сабля вылетела из ножен. Атаман толкнул лошадь вперед.
— Стой, стой! — Закричал батюшка, но казак направил на него своего скакуна. Священнику еле удалось увернуться, отскочить в последний момент.
Упал в грязь, стал на колени, креститься начал и молиться, смотря на остальных.
— Помилуйте, не допустите крови! Помилуйте!
Но атаман его не слушал, правил лошадь в мою сторону. Неспешно, но неотвратимо.
— Стоять! — Выкрикнул я, вскинул руку. Дал понять своим людям, что не нужно пока никого убивать. Пока что все под контролем.
За спиной атамана люди пришли в полное замешательство, запаниковали. Кто-то выхватывал оружие, кто-то поворачивал коня. Нас было больше, и случись бой, а не поединок, мы бы их задавили числом. Правда, возрастал риск, что по нам потом из пушек ударят. Но после.
— Поединок! — Что есть мочи заорал я. — Не бить никого!
И быстро, тихо проговорил.
— Собратья, Богдан, за стенами следи, пушки высматривай.
— Сделаю. — Ответил он. Чуть отступил, чтобы не мешал ему шум и гам и лучше понимать творящееся на стенах. А там народу было много, во все глаза смотрели.
Атаман медленно правил скакуна на меня.
— Разорву щенка. — Проговорил злобно.
Но успех был на моей стороне.
Не желающие погибать люди Ивана Волкова начали отступать, умерили свой пыл. Они не знали, что делать. Их главный ввязался в какую-то авантюру. Втянуть наш малый отряд в город не удалось, а значит, засада, что там ждала — не сработает. Так зачем погибать здесь?
Мои люди чуть напирали на них, давили числом, пугали, теснили к воротам, шаг за шагом. Чуть понукая лошадей.
За своей спиной раздался звук пристающего парома. Пока суд да дело Ян перевез еще часть моих людей. А это уже кое-что
— Ты чего творишь, Волков? — От моего, начавшего расходиться полукольцом конного строя оторвался одноглазый. Не выдержал ветеран, полез сам. — Охолонись!
— Тебя не спросил, калека. — Он неспешно двигался вперед, сжимая саблю в руках.
— Царь, не царь! Мы же не тати! Говорить пришли.
— Заткнись!
— Вконец обезумел.
Одноглазый отъехал чуть вправо, ближе к стенам, руки поднял, заорал громко.
— Это же я! Люди служилые! Мы говорить пришли! Не воевать!
Смотреть, что там твориться мне было некогда.
Тоже двинулся вперед, неспешно ведя коня. Следил за руками атамана, чтобы он пистоль резко не выхватил. Но, настроен он был серьезно. В руках тяжелая баторовка. Надеялся меня одним ударом разрубить. Видел, что у меня-то легкий клинок. Надеялся на преимущество.
Зря.
Мои бойцы тем временем окружали их отряд. Батюшку подняли, подвели лошадь, усадили в седло. Несколько человек вместе с ним неспешно, поглядывая на стены, двинулось к воротам Елецкой крепости.
Елецкие, человека четыре, бывшие пленные из Задонска, что переправились сейчас на пароме, подняв руки в знак доброй воли, выступили вперед. Тихо что-то говорили своим.
Молодцы, сообразили. Да и священник молодец.
Только разъяренный казак не понимал, что твориться, злость переполняла его. Биться хотел и не видел препятствий. или решил уже, что только так от меня избавиться сможет?
— Что лыцарь. — Я усмехнулся, двигаясь ему
